Безумство вечности осколками эпох
мне впилось в память, видно, надолго,
из головы не выбит и не вытравлен
страх дикий - в нём от взрывов я оглох…
Кресты могильные, как надолбы,
а строчки похоронок титрами,
которые, как скорбь и как укор,
мне мнятся в этих старых кинохрониках,
где – смерть… Её не скрыть за кадрами,
застывшими, что с давешних тех пор
в нас метят пулями в патронниках,
слепят значками и кокардами
и брызжут чёрной кровью на экран,
пугающий своими зазеркальями
в той жизни, что не мной придумана,
не изменившейся в пространстве ни на гран,
с исходами парадоксальными –
их не постигла к своему стыду она.
Знаки её, чья потайная суть
сокрыта за семью печатями, –
сквозь них меня сверлит зловеще ствол,
что хочется забыться и заснуть
в тот миг, отмеченный печалями,
когда ослепло человечество.
Незрячий мир вокруг себя глядит –
и это не пустая блажь его, –
зеницами, что склёваны воронами:
там где-то в стороне война смердит
и похороненными заживо,
и мёртвыми непогребёнными.
Кто б предсказал – Кассандра или Сфинкс? –
каков финал, всем, лёгшим пашнями,
тягость греха почувствовавшим выями,
но в день, когда настанет время икс,
сможем мы ль справиться с набрякшими
веками Вия, кривду выявив.