- Нам осталось только колоть героин и пить пиво. И это не такая уж плохая перспектива. Мы будем толстыми и красивыми наркоманами, хотя, наверное, добрыми не будем.
- Знаешь, что меня обламывает в белом - под ним становишься злой. С него всё раздражает меня, он делает меня агрессивной. По-моему, лучше ханка.
- Зато с белого передоза стоит дешевле. Как только подумаешь, что надо всего 500 рублей... Стоит ли копошиться, когда нужно всего полштуки? Передоза - самая прекрасная смерть. Я, наверное, умру от передозы. И никто не подумает, что это самоубийство.
-Да, всё это прекрасно. Только не в моей квартире. Представь, что кто-нибудь из нас останется в живых?
- Не бойся, я вынесу тебя в подъезд.
- Хорошо, если ты, а если я? Я не смогу тебя поднять ты слишком большой для меня,
- Ни чё... мы умрем вместе.
Комната обклеена плакатами, постерами, изрисована карандашами и красками, балкон открыт, прохладный, чересчур свежий воздух делает конец лета слиш¬ком очевидным. Я сижу на табурете за столом, она на кровати. Курим: Я - Петра Первого, Она - по-моему, Честерфилд. Мы ждем нашего человека, ходока за кусочком тошнотворного счастья. Он появится только через час. ожидание делает всё продолжительным во времени и в пространстве. Вялая беседа на фоне музыки и сигаретного дыма.
Он появится через час в виде свиста, в виде резкого свиста. Она подойдёт - к окну, кивнет головой, и через пару минут он появится в виде робкого, почти неслышного стука в дверь. И она откроет ему ЕЁ.
- Человека формируют впечатления. А их события. Если впечатления не ахти, то и жизнь кажется дерьмовой. И, вообще, люди стали развращёнными - они, делят всё на интересное и неинтересное, на веселое и скушное. Неудачникам скушно и не интересно. И жизнь их дерьмо. Я не знаю, может, я тоже люзер. Мне скушно. Я разочарован. Хотя событий и впечатлений хватает. Мне скушно колоться, но это меня развлекает. Ты Онегина смотрела? Американско го? Так вот, Женька эту фишку просёк. Хотя Пушкина я не люблю. Дерьмо!
- Это мои слова. Ну, не все... Вот, npо интересно и неинтересно. Знаешь, Акым....
/свист/
Она подходит к окну, кивает головой. Через некоторое время - робкий стук в дверь. ОН входит радостный и суетливый. Теперь уже не до разговоров, появляются заботы. Суета...
- Джейн, давай воду!
- Щас будет тебе вода,
- Чё, когда ждали, не могли приготовить всё? Где бумага?
- Не могли. Заняты были
- Чем это?
- А оно тебе это надо знать? Чё да как. вот тебе вода, а на бумагу, вот, тебе Пушкина. Нам с Акымом он не нравится.
- Кстати, колёса не купил, не было.
- Хрен с ними!
По комнате носится запах ангидрида. Зажигаем благовония - этак "чтоб никто не догадался". Началось...
- ****ь! Колики!
- Чё сильные?
- Приход обламывают. Опять ***во отжарил?
- Да как обычно...
- Джексон, ты - мудак!
- Да чё я-то, это чурки всякую хрень мешают.
Наши глаза опять потеряли зрачки. Наши движения снова стали вялыми, а наши голоса - плачущими. Всё как обычно. Говорим лениво и по очереди. Через некоторое время он уходит, его миссия закончена. Тошнота, как поэзия, скапливается где-тo, горле и рвётся наружу. Сдерживание ничего не даёт - она всё равно настоит на своём, перельётся через край и потечёт легко и свободно. Так в подступающих сумерках мы встречаем очередной вечер вяло и равнодушно, с этими ебучими стихами в глотке... 5/9/00