По следам Ломоносова…
Места умели выбирать поморы -
И если на пригорок я взбегу,
Увижу деревеньку Ворзогоры
У моря, на высоком берегу.
Зимою здесь белым-бело от снега,
А летом – комариная пора,
Правее – не спеша, течет Онега,
Двине-соседке младшая сестра.
Леса, угодья – всё для жизни полной,
Селись, хозяйствуй, заводи детей.
Внизу лениво море катит волны
Сквозь частокол мережей и сетей.
Смотрю я на бревенчатые стены,
И к горлу подступает острый ком -
Конечно, здесь большие перемены,
Но я всегда узнаю деда дом.
Не суждено мне было в нём родиться,
Распорядилась так тогда судьба,
Еще кому-то, может быть, сгодится
Столетняя поморская изба.
Стара она, но все ж, наверно, помнит,
Как в свете керосинки иль свечи
Дед возвращался с сыновьями с пожни,
А бабка хлопотала у печи.
Но власть тогда была у нас сурова:
А на беду, дед мельницей владел,
Еще в хозяйстве числились корова
Да парочка рабочих лошадей.
Решеньем деревенского комбеда
Причислили хозяина к врагу,
И загремело все семейство деда
В далекую Печорскую тайгу.
За тыщу верст - родимая сторонка,
А в Усть-Усе морозы посильней,
В семье же дочь – совсем еще девчонка,
Что стала позже матерью моей.
Прошли года, страна другою стала,
Забыты те, лихие, времена,
Нам гроз и бед досталось всем немало,
Быть может, чаша выпита до дна…
В моей судьбе – Онега и Печора,
Северодвинск, Архангельск и Москва,
И эта деревенька Ворзогоры,
Которая бурьяном заросла.
Узнай мой дед, что я в Москву уеду,
Конечно, удивился бы помор,
И было бы, наверно, лестно деду
Вести о том с соседом разговор.
А внук его себя корит вопросом:
Зачем уехал от родных широт?
Ведь я не самородок-Ломоносов,
И возраст мой давно уже не тот…
И все опять пришлось начать по новой,
Но связи с малой родиной не рву:
Там проживал на улице Садовой,
В столице же на Парковой живу.