На, хочешь, бери — глазищи, как у борзой.
Сначала живешь с ней — кажется, свергли в ад.
Но как-то проснешься, нежностью в тыщу ватт
Застигнутый, как грозой.
(Вера Полозкова, «Ярмарка»)
Я прошу: не смотри, что такая безумно странная, не пытайся даже понять, что сейчас в голове моей, называй меня «своей сумасшедшей, любимой Анной» и не ищи ключи от моих разваливающихся дверей. Уверяю тебя: пока что точно не надо глубже. Я навряд ли логик — скорее творческий интуит. Знаешь, на самом деле если очень светло снаружи, то совсем не факт, что также светло внутри.
Не смотри на раны, шрамы, выжженное клеймо: я из рая изгнана, но я в точности помню просторы рая. Истратив слишком много слов, я осталась теперь немой — я молчу, ибо, кроме пустынных слов, никаких не знаю. Сотни нежных рук запомнила моя кожа — я пропорота каждой, как в спину дышащим командором. Я не спорю: со мной, безусловно, довольно сложно, но я же не заставляю — выход прямо по коридору. Даже честно рекомендую: не стоит со мной возиться. Найди лучше в легком платьице, гибкую, словно воск, с голубыми глазами, с выступающими ключицами, с хорошим характером, не выносящим мозг. Она и полюбит, и станцует, и позаботится, и сбережет, и отмолит сонмы твоих грехов, всегда сообщит, с кем она, как, где сейчас находится… Ну, разве что не напишет тебе стихов; не нарисует картин; не склеит больших плакатов; не придумает из ряда вон выходящее путешествие; не заберет тебя куда-то встречать рассветы и пить закаты; не окунет в сумасшествие; не обернется стихийным бедствием; не введет в ступор чудных твоих друзей (они сразу воскликнут: «как раз то, что тебе и надо!»); не оставит за собой потоп, разрушенный Колизей; не будет похожа на истеричку, шизофреничку и психопатку; не будет нести откровенный бред и рыдать взахлеб над мелодрамой какой-нибудь предсказуемо-примитивной; не разбудит посреди ночи, чтобы ты в объятия ее сгреб; не будет завороженно стоять целый час у одной картины; не разрисует баллончиком белоснежную твою простынь; не потащит тебя просто так на абсурдную выставку; не будет задавать дурацко-смешные вопросы; не будет смотреть на тебя искоса или слишком пристально; не будет впадать иногда в шокирующие припадки; не будет от страха в одеяло с головой зарываться; не будет так сильно любить твои пальцы, волосы, шоколадки, Новый год, бежать под дождем, целоваться, купаться; не будет провоцировать тебя, тревожить и обжигать; не будет иметь родинок на плече, на лопатке и на спине; не будет порою честностью убивать, а порой играть; не будет долго смотреть в окно при большой луне; не будет расстраиваться, как маленькая, каждой глупости; не будет со страстью сжигающей целовать; разумно преодолеет любые трудности и не будет мучительно долго искать слова; не свернется клубочком, мурлыча ласково, как котенок; в ожидании встречи с тобой, как статуя, не замрет; не купит пальму в горшке, ей радуясь как ребенку; не допустит, чтобы ты опаздывала на учебу из-за нее; не пропадет внезапно куда-то, и в группу риска не введет, заставив тебя мысленно почти что ее убить; не потребует вдруг непременно купить ирисок; не скажет в самый разгар эмоций, что ей срочно пора идти; не попросит неожиданно просто ее простить; не будет читать сотни странных невнятных книг; не захочет вдруг ни с того ни с сего погулять одна; не замолкнет внезапно, не сорвется на крик, не зайдет в тупик; не закурит блаженно, свесившись из окна; не потребует, чтобы вы обязательно все делали только вместе, даже мыли руки; не будет спорить, если называешь ее своей; не позавидует неожиданно какой-то простой невесте и не прошепчет на ушко «я очень хочу детей»; не будет рассказывать о духовном, медитировать вечерами, читать вслух фразы гениальные и необычные; не будет тотальной нежностью накрывать, как волна цунами; не засмеется красиво, громко и феерично... Ну, согласись: без этого дурдома вполне можно и обойтись. Зато будет спокойно, правильно, по-семейному и душевно. Тебе хватит ее на всю остальную жизнь, ибо она как с картинки — ну, просто само совершенство.
Почему ты не хочешь? Ведь это же просто рай. А, ты находишься под следствием и приговором! Ну, если такое случилось дело — пожалуйста, забирай — я свободна, безумна, невменяема и готова. Осторожно подними меня на руки, раз мне не хватает сил, и унеси уверенно, куда посчитаешь нужным. Смело забери меня ото всех, сбереги, спаси, окружи невесомым, легким, простым и совсем воздушным. Не дави тормоза, не сомневайся, не поворачивайся назад. И я обещаю: хрустальным морозным январским утром проснешься, нежностью невозможной в тысячу ватт, как грозой, застигнута, на облачке перламутровом. И поймешь неожиданно, что значат мотивы скрипки — тогда ты увидишь во всей неземной красе мою натуру, душу, любовь, чудеса, улыбку… Но только если выдержишь, а не сбежишь, как все.