Мой язык обходит слово
столь изысканным манёвром,
не берёт его тараном
или звоном алебард,
сядем в тишине гардинной
вместе, молча разольём ром
терпких дум, что не объемлют
ни философ и ни бард.
Рифмы пляшут будто пламя
за решёткою в камине,
знать, одно лишь остаётся –
в нём уголья ворошить,
что до мыслей сокровенных,
коих не было в помине,
то не буду гнать в карьер их,
мне ведь некуда спешить.
Я покамест аутсайдер
в поэтических турнирах,
у меня стихов, как грязи,
что ж мне их теперь – солить?
мой язык, он без костей ведь,
он танцует на шарнирах,
может вас заставить плакать
или же развеселить.
Отлучен от звучной лиры,
я лишён пера и спешен –
где-то среди горных пастбищ
затерялся мой пегас,
стих мой увалень, лежащий
на кушетке, – он неспешен,
дремлет смысл его глубинный,
но огонь в нём не угас.
Тлеет в камельке, мигая,
всюду виснет чад угарный,
усыпляя тонкий разум,
притупляя боль души,
ночь – бурлящая реторта
вдруг рождает стих вульгарный,
ты смирись с его явленьем,
знай, уголья вороши.