Скривившись, я сел на койку и прислонился к скучно-салатовой стенке. В груди кололо, хрустело и хряпало; в голове, отравленной анальгином, плясали сполохи и скоморохи, в брюхе перекатывались марш-броски ночной яичницы.
На койке напротив расхристанный русский дедок, закинув ногу на стенку и подтягивая поминутно сползающее трико под могучим пузом, рассуждал о бренности человеческого существования в условиях рыночной экономики.
На койке справа укутанный в кошму атай(1) сосредоточенно бил в паркет крюком клюки.
Третий мой сопалатник, интеллигентного вида седой мужичок, задумчиво сопя, хрустел соленым огурцом: на астральном уровне он отсутствовал в этой реальности.
Заклеймив Министерство здравоохранения, зятя, погоду, НАТО и завтрак, дедок напротив сел и заметил меня:
- Я дядь Вася. Вот морозяка, а? У меня геморрой. Американцы Ирак не бомбят? Ботинки ставь в шкафчик. А ты чем больной? Борща хочешь?
- Юлий, - прохрипел я. – Грудь у меня чего-то…
- Станислав, - представился мужичок с огурцом, выглянув на секунду из астрала.
Атай все так же грохал клюкой об пол, не обращая на нас никакого внимания.
- Грудь? – обрадовался дедок. – Так у меня то же самое. Это значит, сердце… или, как у меня, селезенка. Месячишко пролежишь – и все. Выпишут.
- А может, астма, - обронил мужичок с огурцом.
- Ах, астма, - заскучал дедок. – Астмы у меня нет. – И снова завалился на кровать.
12.30. Четыре укола в приседалище.
1.00. Укол в руку. Ищут вену – ковыряют иглой под кожей.
1.30. Нашли вену. Ищут санитаров на подмогу.
1.40. Нашли санитаров. Ищут меня.
Пришел Ромыч. Ромыч жаднится. Или жадница – как правильно? Во всяком случае, сигарету он зажадницал.
Из соседей остался один атай, отягощенный тюбетейкой, восьмьюдесятью годами жизни в Челкаре и съеденной в обед кастрюлей мантов.
Его знания из русского языка составляли:
1)Лозунг: «Решения ХХ съезда – в жизнь!»
2)Названия числительных от 1 до 5.
3)Некоторые имена собственные: Пушкин, Путин.
4)Несколько бытовых наименований: телевизор, пенсия, дочка, водка.
5)Прилагательные «хороший» и «нехороший».
6)Глаголы-связки матерного свойства.
Однако ж поболтать он любил, и, вербальной жаждою томим, напрягал все лингвистические умения в борьбе с русской грамматикой, заменяя недостающие слова междометиями и конструируя потрясающие по художественной силе неологизмы: «дочка-врачка» («медсестра»).
Обошел все палаты, съел кило супа, приударил за медсестрами, по инерции шлепнул по заду усатого терапевта, прочел 134 письма Пушкина. Выпил четыре стакана чая.
Боже мой, какая скука
Под шприц филеи подставлять
И дурака весь день валять.
Атай:
- Щто читаищь?
- Пушкина, - говорю.
- Пущькина? Эта каторий с Абай(2) дрюжил?
- Нет. – говорю. – Это другой Пушкин.
И выключил свет.
С утра кончился чай.
Атай же, проснувшись, начал меня сватать.
-Юра, - говорит, - у тебя жина есть?
А я сначала угрозы не почуял и ответил отрицательно.
И тут впархивает в палату изящное создание, очень похожее на Ивана Поддубного лет в тридцать.
- Юра, - говорит атай, - познакомись с моей дощка.
- Юлий, - говорю. И комплимент какой-то завернул по привычке. А она отвернулась, достала из сумки две банки пельменей, кастрюльку плова, миску холодца, две банки тушенки, кильку в томате, шпроты, пакет семечек и термос с чаем – и села завтракать с атаем.
Атай покушал и опять ко мне.
- Юра, - говорит, - дощка в Шалкаре(3) живет, руський плох знаит. Щай будищь с нами?
А у меня ж с утра чай кончился. Я и налил – хоть зашевелилось уже на оторвановке подсознания что-то невыясненно-подозрительное – полчашки.
Глотнул – и растеклось от горла, вверх к подкорке и вниз до солнечного сплетения мятно-капустное, смутно суповое, сладко-похмельное безумие.
- С щем щай? – спросил атай, хитро погладив бородку.
Я пытался вдохнуть.
- А-а-а, не знаищь? С укропом. И с вареньем, - добавил атай, подумав.- Ищо хочищь?
- Красивый дощка, да? – спросил атай, когда тихий час уже завесил мне очи пеленою анальгинового сна. – Поухажьвай за ней, ладна?
2000 г.
1 Это такой казахский дедушка.
2 Это такой казахский поэт. Пушкина только переводил, но лично не встречался, поскольку родился через 8 лет после событий на Черной речке.
3 Это такой казахстанский город, известный оторванностью от цивилизации, чумными тушканчиками и могучими, накачанными, гопниками.