И было Слово. Свет пришел потом.
Клубилась тьма, где мир рождался в муке.
И Времени незримым долотом
делился мир на запах, цвет и звуки.
Жизнь ликовала, и ее тамтам
сопровождал рожденных форм парады,
но первыми по травам и цветам
ползли на свет чешуйчатые гады.
Бог дал им яд без права сострадать,
и крови ток холодный и спокойный -
вот так по миру расползались войны,
а в людях зрела - жажда убивать.
В клубок сплетались мысли и слова.
Чтоб этот мир в крови не захлебнулся –
звенела нежно лука тетива,
и первый бард под этот звон проснулся.
Как два окна из бледного лица,
глаза тянулись к звездной круговерти,
он понимал, что прихотью Творца
был обречен на неизбежность смерти.
Мир жил, как жил, сквозь ненависть и страх,
в надежде быть добрее и чудесней.
Бард напевал, и флейтой в камышах
была его задумчивая песня.
Над юным миром эта песнь плыла,
сгибался лук, и тетива дрожала,
и с губ напев – янтарная смола
по черным венам в плоть земли втекала.
Гад отдыхал. Кровавилась заря,
мрачнело небо вестником ненастий.
Сродни тягучим каплям янтаря
сочился яд из приоткрытой пасти,
он в глубине подзубного мешка
кипел строптиво, ожидая воли.
Обычай гада – бить исподтишка.
Обычай жертвы – корчиться от боли.
В напеве барда было мало слов,
взял в руки лук, подняв его, как лиру:
«Люблю тебя!» - основа всех основ,
молитва сердца, явленная миру.
От этой песни чище и светлей
казался мир, любовью осиянный.
Холодный гад скользнул из-за камней,
коснулся барда мордой окаянной.
От жгучей боли дернулась рука,
и тетива взвилась высоким тоном.
Обычай гада – бить наверняка.
Обычай жертвы – захлебнуться стоном.
И вскрикнул бард, печалью заражен,
лег у костра, в траве раскинув руки,
на светлой ноте оборвались звуки,
хребет созвездий выгнул небосклон.
Недвижно бард глаза туманил в даль,
кострище стыло, углями играя.
Обычай гада – сеять в мир печаль.
Обычай жертвы – пить печаль без края.
Под синим оком Млечного Пути
так повелось в пределах мирозданья -
счастливых лиц у бардов не найти,
как не найти у гадов состраданья.
На струнах бед слагаем гимн разлук,
и вечен он под этим синим небом,
а гриф гитары тонко пахнет хлебом,
послушен он прикосновеньям рук.
Христос – Антихрист. Грустный бард – и гад.
О, вечный символ звездной круговерти!
У нас в крови течет янтарный яд,
предтеча песни и причина смерти.
Он будет вечным – этот жуткий спор,
под стон струны ищи в себе Пророка.
Обычай барда – жить наперекор.
Обычай гада – убивать до срока.
Сюжет картины нежен и высок,
в нем не найти вселенского пожара –
язык костра, сгоревший мотылек,
печальный бард и старая гитара.