Нынче ветрено и волны с перехлестом.
Скоро осень, все изменится в округе.
/Бродский, Письма римскому другу/
Здравствуй, Джимми,
писать становится всё сложней.
Здесь дожди, кончается виски,
болят виски,
удлиняются ночью тени от фонарей,
еженощно буквально..
Становятся так близки,
что хоть на’ стену лезь, как в фильме
про Фредди Крю..
Я опять, Джимми, слушай, не то совсем говорю.
Но вот сам, нет, судить не надо – возьми-ка в толк:
это место закрыто для света сто дней в году.
У меня появился красивый, домашний волк,
я его берегу, я однажды за ним уйду.
Мы пойдём с ним туда, на восход, где лежит туман,
где в закусочных соч.. Знаешь, Джимми, я очень пьян.
Так что лучше не приезжай – у меня тоска,
местных женщин хватает ровно на два броска,
они пахнут, как сено лежалое через двор
в тёмной кузнице. Был – кузнец, оказалось – вор.
И теперь вот, мой друг, околоток – без кузнеца..
Мне плевать на всех прочих, но дочка сошла с лица.
Напиши мне, хоть птичьей речью, дурной мечтой
Я, ты знаешь, весьма беспечен,
но помню что,
к нам уже не вернутся ушедшие корабли
и тебя зовут вовсе не Джимми,
а Мэри Ли.