Давным - давно великий Темучин,
И он же Чингисхан –"Вселенной сотрясатель",
Состарившись, седой, сплошной комок морщин,
Взор к небу обратил и произнёс: "Создатель!
Возьми мои богатства и казну,
Возьми все мною завоёванные страны,
Из жён моих возьми любимую жену,
Все реки, все моря и океаны.
Я это всё отдам. Прошу лишь об одном:
Ты снизойди ко мне и окажи мне милость,
Чтобы забыть я мог о возрасте своём,
Чтоб молодость ко мне и сила возвратилась".
И замерла Орда в тревожном ожиданье,
Надеясь видеть вновь Чингиса молодым,
Страшась, что Бог его не выполнит желанья,
Ему откажет так, как нукерам простым.
Томительно и вязко длилось время.
И вдруг раздался глас: "О, сын мой Темучин!
Твоих годов я б с радостью снял бремя,
Чтоб вновь ты юным стал, кудрявым, без седин…
Но всё ж не волен я над времени теченьем,
Оно сильней меня, приходится признать,
И должен я сказать с великим огорченьем,
Что не могу его, увы, направить вспять.
Отринуть прошлое не в силах даже я,
Сегодняшнего нету без вчерашнего,
А будущего, честно говоря,
Не может быть, отнюдь, без настоящего.
Нельзя, чтобы распалась связь времён,
И даже мысль об этом мне чужда,
На старость человек с рожденья обречён,
И старцу юности не видеть никогда.
Поэтому того, что ждёшь ты с вожделеньем:
Былую молодость и силу ей подстать,
Признать я должен, хоть и с сожаленьем,
Нельзя вернуть, нельзя и воссоздать".
Слеза скатилась по щеке у Темучина,
Когда услышал он суровый приговор,
Но он был Чингисхан, был воин, был мужчина,
И слабости слезу решительно он стёр.
"Когда мы молоды,- сказал Чингис устало,-
Мы думаем, что вечно будем жить.
Мысль о кончине нас волнует мало,
И нет стремленья жизнью дорожить.
И прожитая жизнь нам кажется короткой,
И с горечью приходится признать:
Быть молодым, пусть и рабом в колодках,
Я б нынче предпочёл, чем царства покорять.
Да, я Великий Чингисхан,
Орду создал, полмира покорил,
Над всеми я каганами Каган,
Но отдал всё б за буйство юных сил".