Здесь, попирая камни плит,
Стоит толпа на солнцепеке,
Под небом бледным и высоким
Зевая, слушает, гудит.
Но вязнут в мареве слова,
И разговоры тихо льются -
А ну как вдруг века проснутся,
Лишь потревожишь их едва?
Проснутся и живьем сожрут!
Пусть лучше спят, так безопасней:
Да в те века – одни напасти,
Да мы и так – пешком… в жару…
Я в тени узкой полосе
Обезголовленной колонны
Стою среди камений сонных,
Смотрю, как остальные все,
Кто волосы укрыв, кто плешь
Кепчонкой, тряпкой иль пакетом
Не слушают про то и это
А глянуть норовят в ту брешь,
Где археологи чудно
При свете бережном, нерезком
На стенах открывают фрески,
Как будто в прошлое окно.
А фрески – это зеркала
Но очень древние, и значит
Не современность обозначат –
Она на подвиги гола.
Туристов отразят толпу
Рабов толпой. И нас критяне
Цепями по ступеням тянут
К царю критян – царей столпу.
Сколь цепи тяжки и грубы…
Играют флейты, бьют кимвалы
А нас ждут критские кинжалы.
Мы – жертвы, стадо. Мы – рабы!
Блестят каменья от вина,
Жрецы оливковое масло
Льют под ноги, и силы гаснут.
А упадешь – твоя вина.
Река из крови и вина
Вниз устремится, где квадраты
Оливковых полей. Богата,
Жестока критская страна…
Из сотни нас – один иль два -
Проявит волю, ловкость, гибкость.
Царь на него не обозлиться.
Награда будет такова –
Забыв про дом, семью и чин,
Стать циркачом, и лишь руками
Справляться с злобными быками
Для жизни нет иных причин.
Скакать на них, стоять на них,
Бежать от них, лететь под ними…
За днями дни. И Минос кинет:
- А этот парень очень лих!
И будет Крит рукоплескать
Сердец и глаз отраде лестной,
И будет живописец местный
На свежих фресках отражать.
Не я ли это? О, мой бог!
Виденье в явь перетекает...
Нет, просто солнце припекает.
Шагнув с толпой, давлю зевок.