«Жизнь дорожает с каждым днем, видимо, потому что перестала быть предметом первой необходимости» ©Айра Левин
Поздняя Осень. Светящиеся глаза автомобилей вдоль дороги и яркая вывеска магазина, которая гласит, "Семёрочка".
Семёрочка, потому что не плагиат. Семёрочка, потому что семь дней в неделю ты идёшь по обглоданной дороге, знакомой тебе с самого детства, чтобы при первом скулении несмазанных петель, вымученно выпалить своё безразличное «здрасти» и получить в ответ такое же наигранно-улыбающееся. Семёрочка не имеет статус дешёвой сети магазинов, как всеми нами знакомая аналогичная сеть. Здесь по старому знакомству тебя «обвешивают» на меньшую сумму, чем остальных. Обычный пригородный магазин.
Мои походы в этот магазин стали обыденным делом, которое в скором времени станет рефлекторным и, тогда, ещё полчаса, каждого прожитого мною дня, можно будет выкинуть в урну или того хлеще - «shift+del». Нельзя так отупеть, чтобы ко всему привыкнуть. Конечно, можно вспомнить великого Альбера Камю с его принципом гедонизма и «представить Сизифа счастливым», тогда наш камень примет яркие краски, но никто из нас не Сизиф. Никто из нас не обречён на пожизненную рекурсию. Каждый имеет право воплотить, а не довольствоваться. Главное – не привыкать, не скатываться до уровня первичных потребностей.
Концепция сегодняшнего похода в Семёрочку проста – купить, приготовить, съесть. Сделать это нужно настолько быстро, чтобы успеть получить визу в страну Морфея.
Осень – лицемерная пора. Сентябрь вводит нас в экстаз своими красками и массовыми суицидами, как людей, парящих под потолком на любимых ремнях и галстуках, так и листьев, отчаянно прыгающих с деревьев нам под ноги. Октябрь вызывает меланхолию своей промозглостью и серостью улиц, а ноябрь напаивает нас надеждой на первый снег и головокружит запахом бензина, чтобы в декабре мы погрузились в белоснежный анабиоз. Хорошо, что есть весна, которая ударит нас под дых, а кого-то ниже; мы откашляемся, прослезимся и улыбнёмся.
Скрип петель. «Здрасти».
-Чего тебе сегодня, М?
-Взвесьте мне, пожалуйста, пол кило сосисок по 156 рублей.
Продавщица ушла «за кулисы» в поисках моего потенциального ужина и скоропостижно вернулась с обильным количеством сосисок. Меня всегда удивляла та точность, с которой они отрезают покупателям колбасу, сыр или любой другой продукт, требующий «расчленения». Физики-теоретики не отрезали бы точнее. Таким продавщицам нужно работать в канцелярии у бога, чтобы взвешивать вновь рождающимся людям счастье, боль, любовь и дружбу. Жалко только, что и там обвешивают.
-Спасибо.
Я всегда говорю продавцам «спасибо», потому что знаю, каково это иметь дело с «ежеминутными» людьми каждый день. Монотонность работы заставляет тебя запоминать расположение их родинок на лице, цвет помады, угадывать настроение по глазам, знать содержимое их кошельков и, естественно, душ. Невольно, ты становишься собирателем лиц, и удивить тебя становится всё сложнее и сложнее.
Взамен я получаю от продавщицы стандартную улыбку номер два и отхожу от прилавка, чтобы сложить в пакет цель своего визита. Мне никогда не хотелось улыбаться «взамен», потому что искренность играть очень сложно, а вот распознать её, в связи с нарастающей циничностью людей, достаточно, просто. Я отворачиваюсь от неё с сокроментальной гравировкой в глазах: «не верю».
-Говорите дальше, что вам?
Прямо за моей спиной вьётся змея из унылых и уставших лиц, так как сегодняшнему дню остаётся жить всё меньше и меньше, вот уже и ночь накрывает его своим звёздным саваном. На каждую улицу нашего города маршрутные такси, эти четырёхколёсные тесные частички тепла, выплёвывают уставшие лица в быт, в жизнь, в заботы, в семью, в одиночество, и люди спешат в Семёрочку, чтобы удовлетворить свою потребность в еде. Они выстраиваются в очередь, в змею, которая ждёт, что её накормят, и она отправится по своим делам. Очередь очень точно отражает смысл нашей жизни – ожидание. Все чего-то ждут.
Ответ на вопрос продавщицы так и не поступил. Обычно это происходит по двум причинам: либо человек не определился с тем многообразием контрафакта, что предлагает нам система, либо покупатель ждёт, когда впереди стоящий отойдёт и его слова услышат, как можно меньше ушей. Бывает такое, что человек перед тобой покупает всего и вдоволь на большую сумму денег, а ты зашёл в магазин лишь для того, чтобы докупить недостающего дома продукта. Когда подходишь к кассе, видишь чужую разухабистую покупку и свою скромную, то, в большинстве случаев, покупаешь что-то ещё. Возможно, ты не нуждаешься в этой вещи, но она играет роль бантика для подарка, и тогда покупка начинает выглядеть гордо в твоих глазах и глазах окружающих, как тебе кажется.
Я не проявляю ни малейшего интереса к покупке этого человека и начинаю уходить.
-Взвесьте мне пельменей 400гр по 37.50.
Не удержался. Обернулся. Меня окинул резкий взгляд женщины из разряда выплюнутых рабочих. Она была в том возрасте, когда купленные за пределами советского союза платья уже давно не налезают и чихают в шкафу от слоя пыли, а ,купленная недавно на распродаже, кофточка облезла от многочисленных стирок и начала висеть на теле. На этой женщине не было никакой косметики и украшений, кроме стандартного крестика на шее и потёртых часов на левой руке, у которых было столько ремешков, сколько у Казановы женщин. Тона её одежды были серыми, потому что в пригороде не принято выделяться, потому что «быть, как все» - стандарт нормальности. К тому же, на сером меньше видны пятна и его проще стирать - это правда наших будней.
Практически все женщины после сорока лет начинают красить волосы, а кто-то даже не перестаёт. Они красят их, чтобы скрыть свои недостатки, чтобы почувствовать себя уверенней или же для того, чтобы скрыть наплывающий сединой возраст. Всем им охота блистать неестественностью, дабы оправдать искромётное «в сорок пять - баба ягодка опять». Независимо оттого, во сколько их встретят эти сорок пять, когда ты смотришь в зеркало. У женщины, позади меня, волосы не были окрашены – они были тёмно-русыми, с проседью, короткими. Первое, о чём я подумал – не для кого. Быть может, у этой женщины нет мужа или ему всё равно. Уже всё равно. Сейчас у неё есть жизнь полная забот и хлопот о своём здоровье, о детях-лоботрясах, о проживании на нищенскую зарплату, часть которой муж благополучно оставляет в вино-водочном отделе, а, для того чтобы быть красивее, не остаётся ни сил, ни времени, ни средств.
Я обернулся лишь потому, что эта женщина покупала пельмени «Особые» по 37.50. Сколько себя помню, эти пельмени всегда были на прилавке в Семёрочке. Мне приходилось есть их несколько раз, и этот вкус я запомнил надолго. Сложно назвать их – пельмени, скорее – «пельмени», потому что начинку их составляет перемолотая тухлая рыба, а, возможно, остатки тухлой рыбы. Название «Особые» идеально сочетается со вкусом этих «пельменей».
-С вас 15 рублей 30 копеек.
В магазине «Семёрочка» до сих пор берут 30 копеек за целлофановый пакет. Это единственный магазин в нашем городе, где остался такой рудимент, потому что систему тяжело сломить – всегда останутся сторонники собственной наживы.
Женщина достала из сумки кошелёк, чтобы расплатиться. Это был обычный тёмно-коричневый кошелёк, успевший повидать и старую валюту. По бокам кошелька время съело кожу и вместо неё торчали тёмные грязные нитки. Кошелёк открылся.
Я ушёл. Ушёл оттого, что побоялся увидеть в этом кошельке только двадцать рублей на то, чтобы купить «Особые». Я ушёл из магазина, и мне не хотелось никогда в него возвращаться, потому что сейчас там, в этом магазине, оживает вся подноготная жизни, о которой неудобно говорить. Сколько таких женщин в той очереди? Противно осознавать, что эти пельмени станут чьим-то ужином, а, возможно, и обедом следующего дня.
Когда я выбежал из магазина, сбивая уставших покупателей, то смог сделать всего несколько шагов, для того чтобы меня никто не видел. Я пытался глубоко дышать и успокоить себя, но не смог. Меня вывернуло.
Вспоминая вкус тех пельменей, вызывая в памяти лицо женщины из магазина «Семёрочка», осознаёшь, что так жить нельзя, но в нашей стране это допустимо. И пусть не знаешь того, доведётся ли тебе покупать на последние деньги «особые», чтобы волочить себя до конца пути, хочется верить в лучшее. Лучшее не только для себя, потому что таких как ты много, вы разбросаны по разным уголкам страны. Эти люди знают вкус жизни – вкус тухлой рыбы, но каждый из них будет стремиться, чего-то добиваться, кроша своей волей множество препятствий, чтобы его опять не поставили на колени, где из темноты чья-то рука будет кормить ужином за 15 рублей 30 копеек. Добиваться того, чтобы у него и его детей слово «особые» не ассоциировалось с пельменями самого отвратного вкуса.
Ноябрь 2008год
Решил сохранить комментарий неизвестного читателя.
«Грустно, грустно становится, не столько от вашего произведения, столько от происходящего вокруг. Когда то давно, уходя на свою первую работу, на летних каникулах, грузчиком, казалось что ты уже взрослый. Уходя из под родительского крыла, казалось что все еще впереди и весь мир лежит у твоих ног. И все будет, потому что так должно быть! Но идет время, ты получаешь диплом, повышение, работаешь, выкладываешься, а вокруг все по прежнему. Все те же бетонные стены, свинцовое небо или же низкий потолок. Время идет, не меняется ничего. И ты постепенно избавляешься от детских илюзий, но все еще веришь - все будет хорошо! У тебя уже достаточно высокая должность, жена и симпатяшка дочка, но все вокруг серое и все попытки повесить в небесах радугу натыкаются на прогорклые тучи. А жизнь идет, что ей до нас, у нее свои путь, свои развлечения. Порою странные развлечения... Вот так пошутит жизнь, и фирма, на тот момент уже твоя неожиданно оказывается банкротом, а вместо семьи дома пустота и мятая бумага о разводе. Но ты живешь по прежнему веря в чудо, ведь если не верить в чудо жизнь потеряет даже серый цвет. Ты живешь, перебиваешься от одного случайного заработка до другого, скитаешься по квартирам друзей не имея своего угла. Хорошо когда есть друзья которые всегда помогут и родители которые всегда ждут. Но вернутся к родителям не позволяют остатки гордости, а жить у друзей стыдно. И ты снимаешь квартиру на последние деньги и те пельмени, в моем случае за 42 рубля, оказываются не так уж отвратительны. Ты живешь, пытаешься чтото изменить, барахтаешься, боясь утонуть, а кто то уже сдался. Ребята с которыми когда то играл во дворе в футбол многие утонули, пусть и не понимают этого. Кто-то пьет в подъезде, каждый день после работы и считает это нормальным. Кто-то вообще не работает, кто-то сел на иглу, кто-то просто сел. А жизнь идет, жизни на нас плевать, у нее свой путь. И ты идешь вместе с ней, хоть и мелкими шагами, но идешь. Идешь не зная что впереди. Идешь, хоть иногда и срываешься, запирваешся в квартире и пьешь стараясь выжечь боль в груди. Идешь, и понимаешь что впереди те же стены и серое небо... Но ведь там, за облаками всегда светит солнце...»