Не пробиваема стена как шелест дуновеньем: прохладно-нежным и
пьянящим, несущим омовенье. И только, только лишь таким… ласкающим,
но в силе холостым.
А облака лиловые ползут, ползут неспешно, и шепчут слабо:
«Жил - живи безгрешно – как мы, как мы», - расплывшаяся вата, по
ветерку – «и будешь жить богато». Богато–скуповато, по мелочи-капризу,
поток воздушный сам несет подобно бризу. К зарницам утренним спокойным
и лучистым. «Как мы, как мы стань пышным и не быстрым. К чему, к чему…»
- шумели тихо тучки – «…о камень, о твердыню гробить, друг наш, ручки.
В закате красно-синем, в вечерних небесах, в чернеющей долине мы будем
на часах стоять к исходу дня. В закате нам достаточно огня. И славный
путь дневной окончим мы, в туман, рассыпавшись под мертвою луной.
Росой».
О, как заворожили облака… Их участь и приятна, и легка…
Волненье – кругом голова, слегка.
Слегка? И мир колеблется – развеялась тоска. Стремленья и стена ушли
под сонмы сна, навеянного легким дуновеньем. Кто обагряет облачный закат
родившимся презреньем? Прикосновеньем сна ты высушен до дна.
До дна? Но в сути нет глубин, закон один. Один… плеяда бесконечных
величин. Загадка вечности, источник изменений, противник неги, Бог велений.
Он Свят. Сомненье далеко. Но нет глубин. Становится легко.
Желанье бури не унять. О, ураган, прошу меня принять! Закутать в
вихревый поток, нести как гибкий и трепещущий цветок, но, вырывая из земли,
дождем…, дождем залить, залить.
Стена размыта в пляске струй. Размыта, не ясна. О, облака! Как были вы
не правы! В дожде, не в пыли – радуга дугой и нет снотворно - вяжущей приправы.
И горизонты…, новые края. Закон один. Один – то Бесконечность, святая истина
затерянных миров, число в себе, таящее Бесценность.
Долина толстых облаков, чернеющая призрачно, маняще – пылинка Бездны
в космосе из снов, неспешно приходящих, уходящих.
Расплывшаяся вата так скучна! Патокой сладкой, негой сна не утолить,
то, что без дна!
И жажду…