Вот и главные ворота,
"Нерв"с тюльпанами в руке...
Я к таганскому пилоту,
Что не вышел из пике.
Здесь летит на рваной ноте
к небесам могучий стих,
Словно пропуском на входе
в город мёртвых и живых.
Много пламенного люда
спит на нижнем этаже;
Здесь кладбищенская удаль,
На Ваганьковской меже,
Где в соседях недоглядом
крест простой и ворон в склепе,
Серебристые ограды
и пугающие цепи.
Где вы, мастера наветов,
Тени вечно сытых псов,
Генералы кабинетов,
Слуги красных поясов?
Вечность забрала на плаху
накипь всякую и щёлочь,
Недалече серым прахом
многие из них, Семёныч.
Нет там нашего парада -
- Сплошь безликие тона;
Есть родня, что тоже надо,
И она не пьёт до дна.
Пусть земля им будет ложем,
Просто ложем, что ещё?..
Спите. Тени не тревожат -
- К ним всегда особый счёт.
Мы, Семёныч, чище стали,
Не стучимся в стены лбом,
Многие отмылись в бане,
Что отгрохал ты пером.
На могилах трутней падших
возведём безликий крест,
И сто грамм славянских наших
не про их худую честь.
За тебя ж, Семёныч, с ходу,
В тихой скорби, без личин,
Захлебнёмся всем народом
и, под "баньку", помолчим...
За стальную силу духа,
За аккорд, шальной и злой!
Пусть землица будет пухом
там, где царствует покой.
Кровь от Слова стынет в жилах,
Крепнет невидимка-нить,
Лишь один Всевышний в силах
место встречи изменить.
В Вечность крепким монолитом
рвётся связанный Пилот,
А в кассете лента с хрипом
у гитары струны рвёт.
Бог концертов и застолий,
Не кори за недогляд,
За надетый против воли
металлический обряд.
Сбрось его, невольник вольный,
Одолей земной порог!
И, к столу - всего довольно.
Скатерть белая у ног...