Под ивой большой и плакучей
Из чёрного мрамора крест.
Какой знаменует он случай,
Не помнят селяне окрест.
Крестяся пройдёт христианин,
С улыбкой проедет цыган,
Скривит злобно рот мусульманин
И сплюнет еврейский пацан.
На паперти как-то церковной,
Уставший, приют я искал.
Здесь ночью осеннею, тёмной,
Легенду монах рассказал.
А дело случилось такое:
Давно там еврейка жила,
И сердце князька ретивое
Её красота обожгла.
Князёк её год домогался,
Рыдал, умолял, угрожал,
Раз силой принудить пытался,
Но твёрдый отказ получал.
Тогда волчьей ночью глубокой
Еврейскую сжёг он семью
И, мучим тоскою жестокой,
Смирил пулей душу свою.
Отмыли дожди пепелище.
Но как клан родных не просил,
Князька хоронить на кладбище
Церковный совет запретил.
Спустя век склонилась уныло
Над местом пожара ветла,
А рядом на княжью могилу
Лёг крест – так вещует молва.
* * *