Желтые, розовые, белые сухие листья красиво сбившись группками лежали под еще зелеными сентябрьскими деревьями и умирали. Как и всё умирающее на этой Земле, они пахли. Но не гадко и тошнотворно, а головокружительно и приятно освежающе. Этот прелый мокрый запах пробуждает внутри какие-то силы, дает надежду, что вместе с осенью придет что-то новое, совсем новое и удивительное. Нечто, что изменит тебя самое. А может и окружающий мир...
От Бизюкина ушла жена. Недавно — летом, в июне. Вся природа как раз распушилась, возликовала, зацвела в полную силу, а жена взяла и все испортила! Ушла. Потому что «не сошлись характерами», а еще потому, что Бизюкин все никак ума себе не нажил и прятал свои носки, «как кот», в самых неожиданных местах (либо там, откуда никак не достать, либо так, что неожиданно наткнувшись только и подумаешь: когда, подлец, успел?).
Поэтому настроение было прескверным, лето прошло одиноко и какими-то противными жарко-липкими днями. Все слилось в один ком, работа не клеилась. Бизюкин злился. От злости он стал быстро распинывать листья, лежащие под ногами. Те, в свою очередь, со вздохами и недовольным пошептыванием, исполняя предсмертное танго, плавно опускались на тротуар. «Надо же! Вроде бы как веселее стало...» - хихикнул Бизюкин. Он огляделся: было ранее утро, на улице никого не было...
* * *
Анфиса Сиропова проснулась, с ворчанием поднялась с кровати: «И никаких же сил нету... Пропади все пропадом!», что-то съела, одела грязно-оранжевый жилет поверх всего остального, взяла метлу и «пошла мести». «Управдом или беспробудно спит или пьет, зараза!» - только и успела подумать Анфиса, утрамбовывая ногой в ведре очередную партию листьев и мусора, когда услышала за спиной подрагивающий то ли от старости, то ли от злоупотребления голос:
- Сироповна, туды-сюды, ты почему за домом не метешь?
- Так я, Анатолий Степаныч, еще здеся не управилась! Вот управлюсь, тогда...
- А меня на днях такой ревматизьм, Сироповна, разбил! Что ты!!! Так и лежал пластом, так и лежал! Три дня встать не мог!!! Туды-сюды...
- Так вы бы мазью какой растерлися! - и про себя: «Ага, щас, «ревматизьм»!!! Знаем мы этот «ревматизьм»!»
- Ну, я вот оклемался немного, как раз за мазью иду... Стольник не одолжишь? Нет? Ну, ты того, туды-сюды, давай за домом мети! А то там листьев-листьев!!! Подожгут еще...
Сироповна плюнула и пошла мести за домом, тротуар хоть и общественный, но начальство, какое-никакие, сказало... Обойдя дом она увидела интересную картину: высокий мужчина, лет сорока, бегал по тротуару, радостно, словно школьник, разбрасывая листья и хохоча. «Матьчесна! Совсем с ума посходили...» - ошарашилась Сироповна и пошла мести во дворе «от греха подальше».
Но ее можно извинить, она ведь не знала, что Бизюкин вовсе не сумасшедший, что от радости пробудились в нём какие-то силы, появилась надежда, что вместе с осенью придет что-то новое, совсем новое и удивительное. Нечто, что изменит его самое. А может и окружающий мир...
07.09.10