В тихом дворике,
на окраине
парень Коленька
на гитаре нам
песни пел в рассвет,
теребил струну…
А по радио
про войну.
Мама вся в слезах,
батя в строгости.
Шебутной вокзал,
поезд тронулся.
Просвистел гудком,
будто каялся.
Вот и я потом
вслед отправился.
Но случилось так
и не взять мне в толк -
то ли я дурак,
то ли кто помог.
В Красной Армии
и служить бы рад…
Только ранило,
а потом в штрафбат.
И шли батальоны, просили огня.
Но только огонь, как обычно у нас.
Мы вызывали его на себя.
Ни шагу назад! И это приказ.
Куда же назад, вон Васька попёр.
Положено, вроде, ведь ранен солдат.
Какой-то падлюга, штабной шелкопёр
Поставил заслон пулемётами в ряд.
И сколько их было, таких вот атак.
Четыре раненья и те не в зачёт.
И сколько раз думал: какой я дурак,
И кто же устроил такой мне "почёт".
И только потом, искупив, так сказать.
В погонах, как все. У Рейсхтаговских стен.
Случайно совсем, удалось мне узнать –
штрафбат мой за то, что отец сдался в плен.
В тихом дворике,
на окраине.
Нету Коленьки,
да и бати нет.
Я его простил,
не кляну.
Только нету сил
про войну.