Мне от роду всего-то лет двадцать,
Но сединами брезжат вески,
Раньше мог без умолку смеятся,
А теперь загибаюсь с тоски.
Мы на пунктах призыва стояли,
Задирая от счастья носы,
Если б только тогда мы узнали,
Что нас ждет на фронтах впереди...
Мы чеканили шаг неумело,
Голося строевую не в лад,
И штыками кололи мы смело
По фанерным противникам в ряд.
Мы значки ГТО выставляли,
Как на первый наш в жизни парад,
Мы исправно с винтовок стреляли,
Не жалели учебных гранат.
Почему же вы нам не сказали,
Что не то нужно было учить?
Что не важно кричать при атаке,
Что так трудно живого убить?
И когда в первый раз нас бомбили,
То куда нужно было бежать?
И из роты, из нашей, сержанта,
Не успели тогда закопать...
И на крови своей постигали
Мы науку веденья боев,
Мы себя на расстрелы бросали,
Наполняя поля до краев!
Мы не трусами были, поверьте!
Просто страшно бывало порой,
Смаковать предвкушение смерти
Вместе с талой, прогорклой водой.
И оставшись на дне той траншеи,
Уцепившись в винтовки приклад,
Я орал сквозь разрывы молитвы
И отборный причудливый мат!
Я давно не считаю убитых -
Лица их вереницей летят,
И давлю сапогами я сытых,
Крыс, что в поле покойных едят.
Я такого уж тут навидался,
Что теперь мне на все наплевать.
Я один со всей роты остался,
И придется еще воевать.
Запахну поплотнее шинельку,
Закурю меж окопных валов,
А снежок мне готовит постельку
Средь пушистых Московских лесов...