96
Горячий асфальт. Ли Харви Освальд. Мозги на мостовой. Горошек в консервной банке. Мозговой.
Почему пишутся песни? Пару дней назад написались ажно семь их. Откуда берутся мелодии? Не всегда стихи под них так же быстро приходят. Но ведь есть же друзья. Знакомые. И пока что не очень. И тексты для новых песенок находятся быстро.
Почему осень так чарующа?
Вчера были с братом у одного товарища. Земляка. Загрустил парниша. Запил. Приехали. Навели порядок. Лишь стопку налили в опохмел. Пока брат разбирал в комнате раздрай и мусор, перемыл на кухне все. А нашего грустеца посадили перебирать бумаги и чистить рабочий стол. Тут и еще один землячок подъехал. Привез зелени, овощей, хлеба, сметаны, курицу. Быстро соорудил стол. Убрались. Сели вчетвером. Выпили. Закусили. Парни курицу обглодали, как тролли горного барана. А я по салатам ударил, как по бездорожью. Ну все, больше не грусти! Смотри на жизнь веселее...
Во дворе увидел старика на балкончике первого этажа. В этом доме много престарелых живет. Старичку лет под сто. Совсем высох. Увидел меня, помахал рукой. Улыбнулся. Махнул дедушке в ответ. Такой славный. В старости мудрость посещает не всех. Прозрачность сознания не дается жалеющим себя. Спящим. Одураченным собственным эго. Несчастным по глупости. А этот дедушка сидит, радуясь осеннему редкому солнышку да райским яблочкам, алеющим прямо у него перед домом. У входа висит большой звездно-полосатый флаг. В цветочной клумбе под ним торчит флажок поменьше.
Недавно перевозили мебель. Брали напрокат пикап. Это дешевле, чем нанимать грузчиков и машину. Если самому перевозить, а русские тут всегда друг другу помогают при всех переездах, нередко частых, звонят, кидают клич, собирается народ, всем гуртом наваливаются на мебель, вещи, грузят все в кузов большой машины, перевозят, разгружают на новом месте. Если вещей немало, то ходок несколько. А тут мы просто перевозили спортивный снаряд. Аренда пикапа стоит 18 долларов и 99 центов за 75 минут. Если опаздываешь на четверть часа, то по правилам, нужно доплатить еще пять долларов. И так за каждые лишние четверть часа. Но на практике, если вернул машину на 15, даже на 20, а порой и на 30 минут позже, никто не берет экстра-оплаты. Приезжаешь в магазин стройматериалов Менардс, заполняешь бумагу. Берешь ключи. Едешь. Возвращаешься. Платишь. И все. С каждым годом эта процедура упрощается. Раньше надо было заливать свой бензин до полного бака. Сейчас тратишь лишь магазинный бензин на поездку. Они сами заправляют. И когда сдаешь машину, то кассирша передает ключи рабочему, чтобы тот сходил посмотрел, все ли в порядке. Как правило, он даже не заводит двигатель и не открывает машину. Когда парковались на стоянке, поставили машину немного кривовато. Махнули рукой. Типа, проверяющий сам ее переставит. Какое там! Он ее тоже поленился переставить. Опоздали на четверть часа. Кассирша не взяла лишних пять долларов. Как и ожидалось.
Что есть, чего нет в Америке? Здесь не встретишь полицейского на дороге. Ни прячущегося за кустами. Ни вымогающего взятку. Только если случается авария, тогда приезжают все. Получившие вызов от диспетчера. Есть ли травмы, нет ли. У всех нынче сотовые телефоны. Стукнулись-позвонили-вызвали. Тогда могут приехать все. И пожарные, и копы, и Скорая. Все службы разделены. Никто не подчиняется остальным сверху донизу. Пожарные, как и полицейские должны уметь оказать первую помощь. Если вдруг Скорой не окажется. Ехал недавно по Луизиане. Легковушка стоит на боку. На тротуаре. Это как надо было умудриться ТАК ее перевернуть? Рядом сидят две ошалевшие, но целые черные бабы. Куча машин. И полицейских, и пожарных. Там никто особо не пострадал. Но понаехало множество спасателей. А так, чтобы среди бела дня да увидеть полицейского, ни фига подобного. Особенно на дорогах.
Нашел однажды бумажник. Прямо на мостовой. Проезжал мимо. Смотрю валяется. Потертый. Остановился. Поднял. Внутри права. Мелкие купюры. Сумма небольшая. Но еще карточка соцстраха и библиотечный билет. Два дня не мог найти полицейского, чтобы передать. Уже собрался в библиотеку ехать, чтобы там отдать. Но по пути вдруг встречаю машину с мигалкой. Коп ехал куда-то в сторону промышленных складов. Завернул за ним. Догнал. Встал рядом. Подхожу. А он какой-то неулыбчивый. Не как обычно. Что-то хмуро посмотрел на меня. До меня дошло, что он тут по делу, наверное, приехал каких-то преступников ловить. Потому что обычно с местными полицейскими не чувствуешь никакого дискомфорта или страха. Улыбаются. Вежливы. Протянул ему бумажник. Вот, дескать, потерял какой-то парень. Не могли бы передать? Он лишь спросил, в каком месте я нашел. И все. Раскрыл. Посмотрел на фотографию. Сунул в карман. Поблагодарил, не записав моих данных. И пружинистой походкой пошел к закрытому складу. Я развернулся и уехал восвояси.
Старость. Увядание. Смерть. Переход. Возвращение из мира явленного в исходное состояние. Страшно? Непонятно? Прозрачность осознания. Свет, струящийся сквозь отдельных стариков. Нынешняя цивилизация и ее бизнес делают большие деньги на детях и подростках. Молодежный рынок берет свое начало в конце писятых. После взрыва рок-н-ролла. Первое послевоенное поколение. Дети поколения «бэби-бума». Сколько шума! Дети, родившиеся в период с 1946-го по 1966-й. Моя генерация. Наша волна. На нас ковали бабки. На нас обкатывали все технологии оболванивания молодых и зеленых масс. Вбрасывая все новые модные новинки. Переводя, отводя, стрелки часов, внимание, с благородной и мудрой старости на подростковый пубертатный эгоизм, на сексуальную одержимость рекламой негодности. В результате мы сами и наши старшие сестры, у кого-то молодые мамки-тинейджеры, наши сверстницы, наши старшие братья и ровесники, слушая рок, Битлз и попсу, идя во Вьетнам и Афганистан, потерялись, сбили прицел, офугели не по-баховски...
Смотреть в зеркало и наблюдать со смехом собственное увядание. Приближение старости. За ним и смерти. Как высвобождение. От иллюзий. Раскаяние и покаяние. Оставление ошибок и грехов. Прощение. И очищение. От ума. Трусливых и безумных чувств. От всякошней глупости. Что сделали с нами? Что мы позволили сделать со своими детьми, младшими братьями, сестрами, с племяшами и племяшками, теперь уже с внуками и внучками?
Старость это whoёво! Старость это не клёво. Старость это отсталость. Старость и смерть это полный отстой! Живи пока молодой! Жизнь должна удасться! А потом-то чё? Если жить только ради цели. А цели какие-то ****ские. Настолько тупые и примитивные...
Смерть и старость – две самые табуированные темы нынешней цивилизации. Грим для мертвецов. Упрятанные от всеобщего лицезрения старики и смертельно больные люди. Эвфемизмы. Культ молодости. А прогнозы футурологов насчет того, что в обозримом будущем людей будут отправлять не на пенсию, а на переработку в «гуманные фабрики смерти», вызывают лишь ухмылку у молодых. Для многих старики кажутся особой формой жизни. Нам, дескать, не грозит старость вообще. Люди преклонного возраста? Да они, наверное, инопланетяне!
Когда слышишь от молодого человека или юной девушки: «Я не состарюсь никогда! Я лучше проживу коротко, но ярко, и умру молодым!», не хочется рвать на голове и заднице оставшиеся волосья и посыпать макушку пеплом. Потому что наши дети, младшие братишки-сестренки, наши внуки лишь в более смешных и карикатурных формах повторяют наше безумие. Повальное следование за бизнес-полит-и-прочими-крысоловами нашего поколения «бэби-бума». Начавшегося с первым поступательным движением на пружинах старого матраца в 1945-м году. Что в разрушенной фашистами России, что здесь, в поднявшейся на военных заказах Америке. Первые карапузы от молодых и крепких фронтовиков заголосили уже весной 1946-го. А в Нюрнберге в это время проходил процесс над нацистами. А между военно-политическими блоками уже началась новая, «холодная война». Люди еще стояли в очередях и получали продукты по карточкам. Но уже вместе с «трофейными фильмами» с джазом, попозже с рок-н-роллом и джинсами в СССР проник «культ молодости». В Америке и Европе он взорвался кометой Билла Хейли, квадратной гитарой Бо Дидли, буговугами Толстяка Домино, вихлянием бедер Пресли, визгами Литл Ричарда с его «тетей Фросей и бабой Любой», умной, тонкой поэзией Чака Берри и Бадди Холли, самолетно-сокрушительной Ла Бамбой Ричи Вэленса, манерой Джерри Ли Льюиса играть на рояле ногами, хромотой и хроматизмом Джина Винсента с его неумирающей «Би-боп-э-Лула», фонарным столбом и разбитой в хлам машиной Эдди Кокрена.
Сперва, как говорит телетаджик Равшан, жельме-бельме, пи-и-изнес! Но потом бизнес оправился от шока перед бунтарями и, возглавив движение, принялся рубить капусту. Ковать бабло, не отходя от кассы. Самый выгодный, самый широкий рынок, самые глупые и падкие на все новое потребители – детки!
Иди от сна, идиот сна! Все-таки, «Симпсоны» это гениальный мультсериал!
Идти от сладкого сна в «Матрице» к жесткой реальности яви. Это не для слабонервных.
Но в действительности наше истинное Бытие не столь удручающе примитивно и апокалипсично, как то показывают авторы множества голливудских страшилок. В дурацких попытках выйти «за пределы», в трансценденцию, наблюдается тенденция сохранения своего «я», ограниченного формой, обусловленного телом и его границами, путами личности, эго.
Мы как один пойдем. И как один умрем. В борьбе за Эго!
Я зашел в свою пустующую квартиру. Она стояла через дорогу от жениной. Можно, как моя любимая говорит, в тапочках перебегать из дома в дом. Просто проверить почту и все ли в порядке. Две минуты прошло. Всего лишь. С момента, как я переступил порог. Прошелся по комнатам. Вышел. А на лестничной площадке стоит очаровательный котенок. Киски не было нигде, когда я поднимался по лестнице. Это один из тех необъяснимых случаев материализации в нашем мире. Мгновенной материализации живых шшущщештв из иных проштранштв. Кошечка на качающихся лапках, масенькая, весело подмигнула мне, сказала: «Привет, я тут буду жить!» и вошла как ни в чем ни бывало в хату. Я ответил ей: «Знаешь, масяпка, я сам тут не живу. Пойдем в другой кошкин дом!». Сунул пушистый комочек за пазуху. Она благодарно мявкнула. Свернулась доверчивым калачиком и заурчала.
Принес домой. Тук-тук, есть ли кто в теремочке? Не дожидаясь, пока жена выйдет из кухни, отпер своим ключом.
Встреча на Эльбе.
В колидоре.
Немая сцена.
Кошечка высунула свой любопытный носик из-за пазухи. В глазах у жены явственно читалось: «Ну вот, начинается!». Но моя любимая промолчала. Приняла нового ребеночка. С хвостом и характером.
Первое время наша маленькая кошка никак не хотела слушаться и отправлять свои надобности в лоток. Какали и писала где попало. Я уж ее и ругал, и тыкал носом. Бесполезно. Однажды не выдержал, схватил за шкирку, открыл дверь, вынес через порог, потряс над лестничной площадкой и сказал: «Если ты, сабака, еще раз нассышь где ни попадя, выкину тут же! Туда, откуда пришла и топай! Поняла?». На что мне мурка ответила совершенно по-русски: «Ага, больше не буду!».
Вернул негодяйку взад. Она тут же с испугу побежала в ванную и наложила в лоток приличную кучку.
С тех пор стали жить-поживать. Никакое имя к ней не шло и не клеилось. Года четыре, если не пять. Как только ни пробовал я ее называть. И Матильдой-Мотей, и Клотильдой-Клотей, и Дусей, и даже Евдусей, и особое имя для нее придумал – Гиерыка. А еще – Кса. В смысле, что есть псы, а есть ксы, то есть кошки, мсы – мышы, зсы – зайцы и прочие, на –сы оканчивающиеся. Бсы – Борисы. Дсы – Дашки. Всы – Верушки. Ну и так далее, лсы – ленколюбколюдколиды-лехи-леониды.
Но не держалось у кошки ни одно из ее, мной придуманных имен. Все-таки правом имянаречения владеет уже не Адам, но его Ева. Лет пять кошка ходяла безымянной. Пока однажды моя Лелечка не пришла с работы, устало опустилась в кресло. Стянул с нее сапоги. Кофе и сигареты. Затяжка. Глоток. И тут кошка прыг к милой на колени. «Ах, ты моя Муся-карапуся!». С тех пор имя для кошки было найдено.
А то кто бы ни пришел в гости, хочют кошку приласкати, спрашивают, как ее зовут, и жена неизменно отвечает: “Actually she has no name!”. "В действительности, кошку зовут просто кошкой".
Муська не просто кошка с головой богини. Всем ее коллегам из древней Египы далеко до нее. Это особо инопланетное шшущщештво. И это шшущщетвенная правда!
Она всегда знает, когда я приду домой. Начинает прыгать и скакать у двери как только я рвану на себя дверь парадного. Но мне надо еще подняться на четвертый этаж. А она чуяла меня задолго до того, как я вставлю ключ в замок.
Муськино любимое место – лежать в головах. Большей частью у меня. В мое отстутствие – у жены. Любит запрыгнуть тебе на шею и сидит на плече, как попугай у Джона Сильвера. В прошлой жизни она была женщиной. Возможной богиней. За что-то ее наградили кошачьим телом. Ни почем не признается, что говорит по-русски. Кроме особых случаев. Стоит утром спросонок наступить ей на хвост. Случайно. Так узнаешь о себе много нового. Мат стоит десятиэтажный. И все русский!
А кроме этих случаев молчит, как партизан на допросе. Возьмешь ее на руки, скажешь, ну поговори со мной, сабака, по-русски? В ответ лишь зевок. И отворачивается, будто не с ней беседуешь. Сабака!
Однажды под утро. Морозной зимою. Жена меня будит. Вставай, грит, птыцу спасать надо! Я спросонок не прочухал чё к чему. Время на часах – пять утра. Ё-мое, такой сон снился! В чем дело? За окном меж фрамугами бился голубь. Как он туда попал, хрен его знает? И почему молчал вечером?
Накануне утром, уходя на работу, я оставил форточку открытой. Зимы в Магадане долгие. Окна насквозь промерзают и покрываются толстой, искрящейся в редкие солнечные дни, коркой льда. Просто волшебные, фантастические алмазные наросты!
Но большую часть зимы у нас господствует Тьма. Не полярная ночь, как это бывает севернее, на Чукотке, но что-то навродясь. Особенно, если небо хмурое и низкое – рукой достать можно. Поздно светает, рано темнеет. И хмарь такая, что воздух, будто кисель.
Оставил форточку настежь. А после работы, в сумерках, захлопнул, ежась в выстуженной спальне.
Как потом мы поняли, дело было так. Голубь просто влетел в форточку. Но обратно не смог вылететь. Упал меж рамами окна, да там и провалялся без сознания до пяти утра. Утром он затрепыхался. Чуткий женин слух уловил шум. Она мгновенно проснулась. Мы встали. Голубь беспомощно бился в окне. Муська забегала по подоконнику, запричитала, забыв про конспирацию и про то, что ей не следует выдавать свое знание русского: «Ох, ты Хосподи, бедный голубь! Да что с тобой, болезный? Да как это случилось?».
Мусино поведение вызвало во мне ответную теплоту. Вот ведь какая чувствительная душа бывает!
Полез доставать голубя. Ручки короткие. Не могу дотянуться. Жена принесла из кладовки лыжную палку. Потом другую. Попробовал подцепить обеими и вытащить его наружу. И как раз в этот момент голубь дернулся в последний раз и испустил дух. Вытащил уже трупик.
Что делать? Бог дал, Бог взял...
Прощай, голубка!
В тот день я раньше вернулся с работы. Еще засветло. Да и свет в спальне включил, переодеваясь. Случайно обнаружил пару перышек на полу. И еще за кроватью. У книжного шкапа. Ага! Вот кто голубя подрал. Все ясно! Птыця залетела в фортку погреццо. А кыця напала на птыцю и давай терзать. Голубь еле вырвался. Доковылял до окна, но тут все силы покинули и птыця упала внутрь, меж рамами. Да и потеряла мгновенно сознание. А Муська ни слова ни проронила когда мы пришли. Мало того, пытаясь отвести от себя подозрение, она так правдиво разыграла сочувствие и сердобольность, ахая и охая, жалеючи голубя, что мы ни в жизнь бы не подумали, что она виновница. Но перышки голубиные ее выдали.
Взял Муську на руки. Потряс, глядя в ее нахальные зеленые глаза. Признавайся, сабака, ты голубя подрала? Молчит сабака. Лишь зевнула, да отвернулась. Что с нее взять? Взятки гладки! Спрыгнула. Уселась на окне и давай вылизываться.