Т.С. ЭЛИОТ – БЕСПЛОДНАЯ ЗЕМЛЯ (27.08.2006 00:45)
Посвящается Эзре Паунду,
Il miglior fabbro
Мастеру выше, чем я (итал.)
"Nam Sibyllam quidem Cumis ego ipse oculis meis
vidi in ampulla pendere, et cum illi pueri dicerent:
Sibylla ti theleis; respondebat illa: apothanein thelo."
Ossia А то еще видал я Кумскую Сивиллу в бутылке.
Дети ее спрашивали: "Сивилла, чего тебе надо?",
а она в ответ: "Помирать надо".
"Сатирикон" П. Арбитр
I. ПОГРЕБЕНИЕ МЕРТВЕЦА
Апрель - жесточайший месяц, выводит
Сирень из земли мертвой, сводит
Память и возжелание, полощет
Весенним дождем корни вялые.
Зима в тепле нас держала, укрывая
Землю забывчивым снегом, питая
Мелкую жизнь сухими корнями.
Лето удивило нас в этот раз, придя через Штарнбергерзее
Ведомое ливнем; мы задержались в колоннаде
И проследовали, освященные солнцем, до Хофгартена,
И затем кофе пили, и болтали с час.
Bin gar keine Russin, stamm' aus Litauen, echt deutsch.
(ossia Я не русская, я чистокровная немка, я в Литве родилась.)
Когда, детьми, мы оставались у эрцгерцога
Что кузен мне, он меня на санях возил,
И мне было страшно. А он говорил, Мари,
Мари крепче держись. И летели мы вниз.
Всяк чувствует себя свободно, смотря с горы.
Ночами я долго читаю, а зимой на юг улетаю.
Что за корни зацепятся, что за ветви взрастут
Из каменистого бесплодородия? Дитя человеческое,
Ты не можешь знать и не гадай, ты осознаешь только
Груду изменчивых образов, где солнце - надсмотрщик,
И мертвое дерево не дает тенистого отдохновения, сверчок - пения,
Камень - журчания. Тень только
Под брюхом скалы красного камня есть
(Войди в ее тень, располагайся здесь),
И я покажу тебе нечто отличное от
Тени твоей утром шагающей подле тебя
Или тени твоей вечером встречающей тебя;
Я покажу тебе страх в горсти (в горстке) праха.
Frisch weht der Wind
Der Heimat zu
Mein Irisch Kind,
Wo weilest du?
(ossia На Родину дует
Свежий ветер
Моя малышка ирландская,
Где ты?)
«В тот раз, год назад, ты подарил мне гиацинты, - в первый;
«Меня прозвали гиацинтовой девой»
А еще, когда мы вернулись, поздно, из Гиацинтового сада
С охапкой цветов, с мокрыми волосами, Я не мог
Говорить, подвели в пол вперившись глаза, Я был
Ни жив, ни мертв, И ничего не знал,
Всматриваясь в глубину света, Тишина.
Od' und leer das Meer.
(ossia Безбрежно и пустынно море.)
Мадам Созострис, прорицательница известная
Серьезно лихорадкой заболевшая, однако
На всю Европу мудрейшей дамой прослывшая
С колодой карт зловещих. Вот, - говорит,
Ваша карта, Финикийский моряк-утопленник.
(Этот жемчуг - глаза его. Смотри!)
Вот Белладонна, Владычица Судьбы,
Госпожа ситуаций.
Вот человек с тремя посохами, вот Колесо,
И вот торгаш одноглазый, вот карта
Пустая, это то, что он несет на спине,
Это то, чего не дано видеть мне. Я не нахожу
Повешенного. Страшитесь смерти от воды.
Я вижу толпы людей, ходящих по кругу.
Спасибо, увидите любезнейшую миссис Эквитон
Передайте, что гороскоп занесу самолично,
Это при том, что в наши дни надо быть осторожной.
Город Нереаль,
Под завесой бурого тумана зимой рассветает,
Толпа ползет через Лондонский Мост, так много,
Не думал, что смерть помогла недоделать так много.
Вздохи, короткие, редкие, были выдохами,
И каждый, смотрел только себе под ноги.
Дальше, вверх - над холмом, вниз - по Кинг Уильям Стрит, дорогой,
Где Сэйнт Мэри Вулнот отмеряет время
Глухим звуком на последний удар в девять.
Там я встретил знакомого, остановил его криком «Стенсон!
«Ты же тот с кем я был на корабле в Милах!
«Тот труп, что зарыл ты в саду в прошлом году,
«Дал ли ростки? В этом году будет цвести?
«Или заморозки нечаянно клумбу растормошили.
«О, пса держи подальше оттуда, что человеку друг
«Он же когтями может у земли отнять труп!
«You! hypocrite lecteur! - mon semblable, - mon frere!»
(ossia «Ты! Лицемерный читатель! - подобный мне, - брат мой!»)
II. ПАРТИЯ В ШАХМАТЫ
Кресло в котором сидела она, словно трон свечением
Отражался в мраморе, где подпирали зеркало,
опутанные щедрою лозой штандарты,
Из-за него злоченый Купидон смотрел украдкой
(Второй, сокрыл свой взгляд крылом)
Тот блеск удваивал огни всех семи веток жирандоля
И этот свет он разливал на стол, как
Искры ювелирного ее убранства, что этот свет встречают
В ларцах атласных, не различимых в изобилии, в богатстве,
В сосудах из слоновой кости и стекла цветного
Открытых, где таит ее парфюм свой сложный дух
Из мазей, жидкостей и порошков - тот аромат запутанный,
Себя лишенный в дымке благовоний; волнует воздуха
Поток, что вкрадчиво в окно влетел, они смешавшись,
Дарили жизнь свечам, питая их собою,
Превознося их копоть в лакунарий,
Затягивая петли дыма на кессонах.
Там море дерева, приправленное медью
Пылало смесью изумруда с солнцем, его границы - радужные камни
В его печальном свете дельфин резной предался плаванию.
А над старинным и искуснейшим камином, как будто
Из окна, была видна картина леса, где творилось
Перерожденье Филомелы, руками алчными безбожного царя
Лишенной самоей себя, еще там пенье соловья
Разило пополняя брен пустыни, перебивая
Плач ее, но мир весь несся наплевательски вперед,
Трель соловья завязла в ушной сере.
По стенам содранные времени шмотки
Кренились, чуть не отрываясь, душили
Комнату удавкой тишины. По лестнице
Небрежным шарканьем означились шаги.
Под огненным камина взглядом, под щеткою
Ее прическа, огненным каскадом струилась
По плечам, в себе держа бесчинства образ.
«Сегодня все мне действует на нервы. Да, на нервы. Постой, останься.
«Поговори со мной. Ты никогда не говоришь. Ну, говори.
«О чем ты думаешь? Что думаешь? Что?
«Не представляю я о чем ты думаешь. Подумай»
Я думаю мы на тропе крысиной,
Что вымощена человечьей костью.
«Что там за шум?
Ветер воет под дверью.
«А теперь что за шум? Что делает ветер?
Ничего не делает, ничего.
«Ты что
«Ничего не знаешь? Ничего не видишь?
«Не помнишь ничего?
Я помню
Жемчуг, что был его глазами.
«Ты жив иль нет? В голове твоей тоже ничего нет?
Но
О О О О этот ШекспиХИровский Рэг!
Такой интеллигентный
и элегантный.
"Что мне теперь делать? Что делать?"
Я сейчас выбегу, как есть, и буду идти по улице
"Надвинув на лицо волосы, так. Что будем делать завтра?
"Что мы вообще будем делать?"
Горячая вода в десять.
Если дождь, то в четыре шофер и машина.
Мы поиграем в шахматы,
Так бессонные мы будем дожидаться стука и скрипа петлями дверными.
Когда муж Лил почти отслужил, я сказала
Ей, буду говорить прямо, так и сказала
ПОЖАЛУЙСТА, ПОТОРОПИТЕСЬ. ВРЕМЯ.
Вот Альберт вернется скоро, хоть в порядок себя приведи
Он захочет узнать, что сталось с деньгами, что давал
Тебе на зубы, Точно давал я была там.
Да вырви ты все, и поставь новых целый комплект
Он же сам говорил, клянусь, я боюсь на тебя посмотреть
И сил больше нет, говорю ей, представь чего бедный Альберт,
После долгих четырех лет будет хотеть?
И будь уверена, не с тобой, так с другими.
Ах так – говорит. Я (невозмутимо): Представьте
Я знаю тогда, кого за это благодарить,
Я ее разозлила.
ПОЖАЛУЙСТА, ПОТОРОПИТЕСЬ. ВРЕМЯ.
Не нравится идея решай сама смело
Но вспомни, что он у многих на прицеле
И если бросит этот твой корабль сядет на мель
Постыдилась бы, говорю ей, выглядеть так древне
(А ей только 31)
Ну, это не исправить, говорит она - извини, ослица -
Это все из-за таблеток, что б прервать... Это
У нее уже пятеро, из-за Джорджа чуть не умерла)
Она мне: врач сказал никаких побочных эффектов
А я ей: ты - дура. Ты знаешь об этом?
Что ж если Альберт тебя не оставит, то ладно
Что ты вообще пошла замуж, если рожать не хотела?
ПОЖАЛУЙСТА, ПОТОРОПИТЕСЬ. ВРЕМЯ.
В то воскресенье Альберт был уже дома, меня пригласили из знакомых
Попросили откушать горячего окорока. Превосход...
ПОЖАЛУЙСТА, ПОТОРОПИТЕСЬ. ВРЕМЯ.
ПОЖАЛУЙСТА, ПОТОРОПИТЕСЬ. ВРЕМЯ.
Пока Билл. Пока Лу. Пока Мэй. Пока
Та-Да. Пока. Пока.
Спокойной ночи дамы, спокойной ночи, милые дамы, спокойной ночи, спокойной ночи.
III. ОГНЕННАЯ ПРОПОВЕДЬ
Навес над рекой сломлен, листва из последних сил
Карабкается, но ее поглощает зыбучий прибрежный ил.
Сечет вороненую землю, беззвучный ветер. Нимфы канули в Лету.
Темза, Милая, тише, дай песню допеть мне.
Река свободна от пустых бутылок и оберток
От шелковых платков, окурков, картонных коробок
И от других наглядных проявлений лета. Нимфы канули в Лету;
И их дружки, богатые сынки с зажратыми абрисами;
Ушли туда же, не оставив адреса.
У берега Лемана сел я и заплакал...
Темза Милая, тише, дай песню допеть мне.
Темза Милая, тише, я не долго, я буду, как ветер,
Что с холодным порывом, врезавшись в спину, приносит,
Как прыскают гадкие сплетни, как лязгают кости.
По щетине травы скользнула крыса
Скобля распухшим брюхом к берегу тропу
Пока рыбачил я, в тот зимний вечер
За газовым заводом, в мрачных водах.
Я размышлял о короле и смерти брата,
О короле и о своем отце погибшем раньше.
Тела нагие бледные на липкой почве,
Россыпи человеческой кости на душном чердаке,
Чьи год за годом недра режет лишь крысиный бег,
Но за спиной я слышу, как пламенеет медь
Клаксонов, моторов рев глухой, который
К миссис Портер, Суинни приведет весной.
На миссис Портер лунный свет роняла ночка
и на ее дочку,
Пока они мыли ножки в газировочке.
Et O ces voix d'enfants, chantant dans la coupole!
Ossia Ах эти поющие под куполом деточки!
Туит туит туит
Трелью соловей свистит
Так грубо овладел!
Терей
Город Нереаль,
Под завесой бурого тумана исполнен зимним полднем,
Мистер Евгенидис торгаш из Смирны,
Небритый, с карманом набитым коринкой
Ц.С.Ф. Лондон: Документы на рассмотрении,
Позвал меня на просторечном французском
На завтрак в Кэнон Стрит Отель,
Потом на выходные - в Метрополь.
В лиловых сумерек часы, когда спина и взгляд
От клерковской тоски свободны, когда людской инстинкт,
Заждался, как шофер такси,
Я - Тиресий, хоть и слепец метущийся меж двух полов,
Старик с морщинистыми женскими грудями
Я вижу в час лиловый, который моряков
В одно, единое скрепляет с их домами,
Секретаршу за утренней посудой, готов
Огонь в печи, и миски для еды полны,
Чуть не срываясь на окне висит,
Ее интимное белье, согретое последними лучами.
Неряшливо Диван, (Она на нем же спит)
Украшен лифчиком, корсетом и чулками.
Я, Тиресий, старик с завядшими сосцами
Так как познал, уже предвосхищаю сцену,
Где званный гость выходит на арену.
К ней пребудет, Юнец украшенный прыщами,
Глаза горят нахальством, сам же - клерк,
Один из множества атлантов страхового дела,
Сидящего верхом, на их плечах, как шляпа на челе миллионера.
Теперь, как кажется ему, момент настал:
Покончив с ужином, сквозь скуку и усталость
Покинуть чересчур официальный зал,
Она не против, раз не отказалась.
Наполнившись решимостью, он в бой
Бросается, отбросив все приличья
Играет нежною и бархатной рукой,
Но к его ласкам дама безразлична.
И я Тиресий эти сцены сам познал
Я словно сам лежал на ветхом том диване
Я тот, кто подле стен Фиванских размышлял
(И среди мертвецов бродил годами).
Он, словно за услуги, бросил поцелуй.
На ощупь к выходу, к невидимым ступеням...
Она на зеркале задерживает взгляд,
Лицо любовника, как будто бы в тумане
Мозг выдает мысль-полуфабрикат
"Вот дело сделано и точка на романе."
Решив, что вновь она сглупила, Секретарша
прошлась по комнате. Она опять одна -
Нет разговоров, нет объятий. Расчесавшись
Взяла пластинку, граммофон свой завела.
"Эта музыка поднялась из воды"
И по Стрэнду, вверх по Куин Викториа Стрит
О, Город, Город, часто слышу я
Как возле бара, что на Лоуер Темз Стрит
И плачет и страдает мандолина
И как внутри гремят посудой и болтают
Сидящие без дела в полдень моряки: а за стеною
Заточенное в Магнус Матэ
Необъяснимое величье Ионии в злате.
Пот речной -
Нефть и мазут
Баржа ползет
На ней, чистые как небеса
Реют
Алые паруса
Полные ветра, чуть себя не рвут
Баржа дрейфуем меж
Деревянных кусков
Идет по Гринвичу
Минуя Остров Псов
Вейлала лейа
Валлала лейалала
Лиза и Лестер
Машут веслами
Карма украшена
Ракушкой пестрой
Алым и золотым
Вода порванная
Пенится в воронках
По обе стороны
Ветер с Юго-Востока
Примешивает к потоку
Звон колокольный
Белых башен
Вейлала лейа
Валлала лейалала
"Деревья в пыли и трамваи"
Хайбури утомил меня. Ричмонд и Хью
Растлили меня. Близ Ричмонда мне раздвигали
Колени, я лежала спиною в узком каноэ".
Ноги мои в Мургейте и сердце мое
Под моими ногами. После действа
Мы плакали. Он обещал: сызнова начнем.
Я молчала и о чем сокрушаться не знала.
В Маргейтских Песках
Я могу увязать
Пустоту с пустотой.
Огрызки ногтей на грязных руках.
Мой народ не любит народ, который
Ничего не ждет."
ла ла
Затем я пришел в Корфаген
Горящий горящий горящий горящий
О Господь Ты вырвешь меня
О Господь ты вырвешь
горящий
IV. Смерть от воды.
Флеб, финикиец погиб две недели назад,
Забыв крик чаек, волнение моря,
и Круговерть фиаско и побед
Поток подводный
Шепча вздымает кости, что бывали врагом и героем
Он прошел весь путь с юности до своих лет
Входя в водоворот.
Язычник или иудей О, ты
у штурвала стоящий, ласкающий розу ветров
Подумай о Флебе, что был статен и строен как ты.
Ossia О ты, жрец или воин
У штурвала стоящий, ласкаемый ветром
Помни о Флебе, что как ты был статен и строен
V. ЧТО СКАЗАЛ ГРОМ
После бликов факела на потных лицах
После морозной тиши в садах
После агонии в каменных жилищах
Кричащая и рыдающая
тюрьма и дворец и отголоски
Раскатов грома (весны) над отдаленной полоской
Горной, он, тот что был живым, теперь мертв
Мы те кто жили, теперь умираем
Терпенье на грани.
Здесь нет воды только сбитые камни
Камни и нет воды и только путь песчаный,
Зыбкий путь змеящийся меж гор,
Гор, что по сути безводные камни
Была бы вода мы бы жажду смогли утолить,
Но блуждая в безводных камнях невозможно петь или пить.
Пот высыхает и ноги в песке
О, если б в камне была вода
Гнилой пасти горы нечем плевать
Здесь можно только стоять, ни сидеть, ни лежать.
Но помимо тиши здесь в горах есть
Сухой бесплодный ветер не приносящий дождь.
Здесь в горах кроме одиночества есть
Еще красные лица глумящиеся и рычащие
Из-за ветхих дверей их сочащих распадом домов.
Если б здесь были воды
И не было б камня
Если б здесь были камни,
Но так же вода
И влага
Весны
Озеро одетое в камни
Если б здесь были звуки воды,
А не скрип цикады,
Не шорох завядшей травы,
Но теченье воды над камнем
Где дрозд одинокий запутавшись в соснах поет
Кап кап кап кап кап кап кап
Но здесь нет вод
Кто тот третий, всегда идущий возле тебя?
Когда я считаю, то нахожу лишь двоих, тебя и себя
Но глядя вперед на седину дорог
Всегда кто-то третий идет подле тебя.
Занятый только собою в бурой мантии, в капюшоне
Я даже не могу быть уверен он это или она.
- Кто же это по ту сторону от тебя?
Что это за звук витающий высоко в воздухе?
Глухое роптание слез материнства
Кто в капюшонах? Чернеющие орды
Роящиеся в необозримых равнинах, не прочно ступающие в трещины земные
Обрученные лишь плоскостью горизонта.
Что это за город над горами
Трещащий от взрывов преображающийся в фиолетовом сияньи?
Падающие Башни
Иерусалим Афины Александрия
Вена Лондон
Нереаль…
Женщина из черного тугого пучка освободив волосы
Играет на них как на скрипке или на лире
И летучие мыши с детскими лицами в фиолетовой полости
Света шепчутся и аплодируют их крылья
И голова ползущая в мрак затемненных стен
И перевернутый с ног на голову вид, где башни
Колоколами гудят храня часы и вчерашний день
И пенье из исчерпанных колодцев и пустых цистерн.
В этой дыре гниющей в пасти горной
В свеченьи обморочном лунном, поет трава
Над кладбища просевшими холмами, обнявшего часовню
Пустую, где живет один лишь ветер
Слепую - без оконных дыр с скрипящей дверью
Неразрушимую иссохшими костями
Увенчанную крышей с петухом
Кукареку - кричит петух
Под резью молний, в сыром порыве
Приносящих дождь.
Ганг обмелел, и вялая листва
Дождя заждалась, пока густая тушь
Далеких туч в единое слилась над Гимавантом
И поклонились джунгли, сгорбившись в молчании.
И гром заговорил
ДА
Датта: Что мы отдали?
Мой друг, кровь сердце мне раздирает
Безумная смелость в момент отказа,
Что год благоразумья на века отдаляет
Это деянье и есть факт нашего бытия,
Который не найдут в некрологах наших,
Или на датах (в воспоминаньях) шитьем паучьим украшенных.
Или за пломбами сорванными тощими солиситорами
В наших опустевших комнатах.
ДА
Даядхвам: Я слышал оборот ключа
В дверной скважине, один единственный
Мы мыслим о ключе, каждый в своей тюрьме
Думая о ключе, заточает себя в тюрьму
Только в сумерках, "на живую" слухи
На миг отрезвляют сломленного Кориолана
ДА
Дамьята: Лодка откликалась
Весельем, на уменье руки в обращении с веслом и парусом
Море спокойно, и твое бы сердце откликнулось
Весельем, в покорном биении отдавшись
Рукам управляющим.
На берегу сидел я
И удил, а за спиной бесплодная равнина
Бесплодные земли. В порядок приведу ли я свои владенья?
Лондонский мост разрушился разрушился разрушился
"И скрылся там, где скверну жжет пучина"
"Когда же я стану ласточкой, голос обретшей?" О
Ласточка ласточка
"принц Аквитанский у разрушенной башни"
Эти обрывки нашел я напротив руин.
Что мне? Соответствовать вам? Сызнова безумье Иеронима.
Датта. Даядхвам. Дамьята.
Шанти Шанти Шанти.
Poi s'ascose nel foco che gli affina
Quando fiam ceu chelidon
Le Prince d'Aquitaine a la tour abolie
Датта, даядхвам, дамьята - дай, сочувствуй, владей (санскр.).
17.08.2006 - 27.08.2006 00:45