Дом опустел. Окна разбиты.
Лужица в кем-то забытом ведре.
Все, словно временем – пылью покрыто.
И домовой, видно, спит в конуре.
Гулко шаги раздадутся, и скрипом
Дом возвестит – мол, пришел, мол, чужак.
Крутится лента дешевого клипа.
Крутится жизнь моя как-то не так.
Дом мой забыт и запрятан в долине,
Белые розы там в детстве цвели.
Может, цветут они здесь и поныне –
Да только в доме давно не мели.
Я захожу, как чужая, как в гости,
Сяду на стул, что стоит у окна.
Дом – как скелет, и дряхлы его кости.
Он почти умер, моя в том вина.
Я позабыла свои же постройки,
Клятвы, когда-то звучавшие здесь.
Дни вереницей от койки до койки
Как-то отняли и веру, и честь.
Новые цели и правила игр,
Фишки мелькают и вводят в гипноз.
Кто я сейчас? Дрессировщик иль тигр?
Видимо, ослик, что тянет обоз.
Ослик ушами прядет и вздыхает,
Правила, фишки – все не для него.
Ослик приучен: вокруг – волчья стая.
Ослик привык:
– Как дела?
– Ничего.
…
Выйду из дома – уже неуютно.
Сад весь в цвету – кто за ним приглядел?
Мальчик какой-то играет на лютне,
Набок чуть съехал колчан острых стрел.
Кудри, как солнышко, рыжего цвета,
Взглядом раскосых фиалковых глаз
Снова напомнил о детстве, о лете,
Снова напомнил про здесь и сейчас.
Молча посмотрим друг в друга, как в воду,
Я развернусь и тихонько уйду.
Он не взрослеет, как я, год за годом.
Я стану вечной – тогда и приду.