Ничто не положено больше... на счет
пожизненных клятв – не такое видали.
И нынче – куда тебя к черту несет?
И в окнах немытых – немые детали:
глаза (или стекла зрачков), – на ветру
так яро блестят в предвкушенье заката.
Но больше не брошу «Уйдешь – я умру!»
на чашу весов. И не будут покаты
печальные плечи земных пенелоп:
протухла геройского эпоса рыба.
Змеятся морщины на лбу... Но не лоб
упрям. Исподлобья глядит, сизокрыла,
любовь, принимая скупое «прощай!»
как свежую розгу – несвежую розу:
уйдешь – под покровом ночИ и плаща -
и борщ будет тут же, как нежности, роздан...
Тебе да помогут в нелепом пути
отвага и яблоки, хитрость и овцы!
Однажды с ненужной победой в горсти
вернешься – внезапно, небрито, неловко, -
и будет – как прежде открытая – дверь,
и стол – под пиры без приора не занят, -
на коем записка: «Вернусь не теперь.
Я в Пенелопею ушла. За лазаньей».