84
Плата за страх. Плата за риск. Материнская плата. Живой компьютер. В мертвой голове. Кокарда. На черной фуражке. С высокой тульей. Наши фуражки были всегда плоскими. Как блин. Масленица. Нынешние фуражки. Галюциногенные грибы. Зонтики. Твердые парашюты. Можно летать. Не промокать. Спрятаться, как в теремке. Тук-тук, кто в теремочке живет? Не нужна ли вам норвежская мебель? Хорошие табуретки? Двадцать баранов. Холодильник Розенлев. Розенкранц. Гильденстерн. Финский. Хороший. Почетная грамота. И бесплатная путевка. В Сибирь. Бабушке стало плохо в троллейбусе. Когда услышала разговор разговор двух компьютерщиков. «У меня мать сдохла. Всю ночь протрахался. А утром вынул мозги и понес на толкучку».
Мысли. Мышли. Мышки. В голове. Роятся. В подмышках чешется. Левая. Правая. Сено. Солома. Ломоса. Масола. Путешествие глубь. Или вдаль. Поручик Даль. Сжимает. Озябшими. Пальцами. Карандаш. Записывает очередное слово. Из уст народа. Замолаживает, барин. У кого-то, не помню у кого, вычитал неканоническую версию этого слова. Не так, как об этом рассказано в школьном учебнике русского языка.
Ехал, как грека через реку, увидя рака, молодой Владимир Даль. На коляске. По деревенской глуши. Любите Природу, мать вашу! Красота! Неописуемая! Вдруг небо заволокло. Тучами. Кучер повернулся. К пассажиру. Ткнул в небо кнутовищем. Сказал: «Замолаживает!». Даль тут же схватил блокнот. Карандаш. Давай записывать. Типа, в этой губернии так говорят, когда приближается гроза. А кучер продолжил: «Пола домой возвлащаться, балин, а то пломокнем!»...
Путешествие без себя. Поездки из себя. Вне ума. По Грибоедову. Без горя. Оставя все. Оставя груз. Забот. Работ. Рабского капитала. На скамье галеры. Вместе с мозолями на тяжелом весле. В тяжелой воде. Тяжелой судьбе. Не позавидуешь. Бе-е-е-е, заблеял горный баран. На лыжи встал безногий акробат. Произнес акростих. Ветер стих. Он съехал на руках. Преодолев страх. Внизу его ждала. Добрая весть.
Что ты делаешь, спросили у финского солдата, когда приходишь домой на побывку в конце недели? Первым делом, справляю супружеский долг. А вторым? Потом снимаю лыжи. Какая лажа! Водой не брызжи! Замочишь бриджи.
Плата за страх. Плата за. Рплату. Вовремя. Плотят. Уплочивают. Уплотнячивают. Портреты. Пакеты. Пакетботы. Дипломатические ноты. Портняжные ножницы. Ноги перекрещены. По-турецки. Проливы. София. За веру. Царя. Отечество. Грянем. Громкое. Ура!
Нитроглицерин в бочках. Бутылках. И адское пламя. Водители везут. Взрыв может случиться. На любом ухабе. Небритые. Вспотевшие. Усталые, как собаки. Вот один взорвался. Другой. На месте взрыва – воронка. А довезти надо. Чтобы сбить взрывом пламя. Как это было у Металлики в ранней молодости? Борись огнем с огнем? Старый фильм с Ивом Монтаном. Начала писятых годов.
Дождь. Ливень. Ночь. Гроза. Мы делаем свое дело. Замыливаем свое мыло. Замаливаем свои грехи. Вымасливаем пути к Богу. Маслом. Масляным. Мысли. Замысливаем. Хитровымышленные. Мутнозверские. Он – мутный зверь. Тот еще! С ним ухо. Востро. Бистро. Пари. На кон. В стремя. Стрёмно. На стрёме-то. Нас было трое. Один замолчал. Заткнулся его пулемет. Остались вдвоем. Спина к спине. Два Максима. Две последние ленты. Индейцы? Ковбойцы? Басмачи? Прерия? Пустыня? И белое солнце?
Замолчал и последний друг. Из тринадцати. Последний патрон. Последний иван. На Патмосе. Путь Мосе. Конец? И манна. Ванна. Перепил. Распил. Попил. Перепелочка. Жар-птица. Василисушка. Курочка в гнезде. А яичко. Маяковский. Широкие штаны. Достает. Вынимает. Пол Маккартни. Узенькие джинсы. Поверх школьные широкие штаны. Выходил из дому в таких же дудочках. Мама не разрешала в узких ходить. Поверх школьные брюки. В подъезде снимал. И шел в школу. Как Маккартни. Вы думаете, ваши бИтлы носили такие же пАтлы? Как и вы? Ошибаетесь, дети! Ваши бИтлы на самом деле были лысыми.
Директриса ходила по коридорам с ножницами и обстригала все волосатиков. Мимо меня она почему-то проходила молча. И отворачиваясь. Ни слова не говоря. Синие потрепаные джинсы. Красный свитер. Волосы до плеч. И все равно проходила мимо. Много лет спустя похожий эффект в белокаменной. В родной столице. Где как-будто в оккупацию. Надобна не облигация. Не игра на бирже. Лишняя акция. А докУмент всегда в кармане. И ригестракцея. В Риге. С рацией. Шел по улице Штирлиц. По цветочной. Сзади волоча парашют. В будденовке. С алмазной сутрой на скрижали Трисмегиста. Никогда не регистрировался в краснокирпичной. Зачем? – раз, максимум на неделю заезжал в гости, два, и потом я в своей стране, три. Или уже не в своей? Когда прошлой весной в Магадане, в музее-салоне Козина показал свой фильм-зарисовку-с-натуры о первопрестольной, собравшиеся потом обсудили картинку. И один преподаватель из универа сказал, что увидел оккупированный город. В котором вместо чужих знамен висят рекламные щиты иностранных фирм. Сони, Самсунг, Тиффани, Ливайс, Кэнон, Никон, Мерседес, Бэмц, Трэмц, Шмемц...
Интересно было наблюдать в метро, у вокзалов, в центре, как милиционеры винтят какого-нибудь парнишку, пугливо озираюшегося в мегаполисе. Вихрастого, с пшеничными волосами, бедно одетого, откуда-нибудь из Донецка, или Крыжопля приехавшего на заработки. Своего когда-то. Ныне чужого. Такого похожего на своих. Тормозят. Предъявите документы! Только приехал? А где регистрация? Стоит глазами лупает. Занятно. Я прохожу везде. И нигде не спрашивают документов. Хотя в родном Баку я уже настолько чужой. Когда приезжаю изредка, гуляю по городу, захожу в магазины и сувенирные лавки, продавцы обращаются ко мне исключительно на английском. Так было дважды и в Москве. В Кремле. На зебре присел, чтобы с нижнего ракурса издаля снять Царь-пушку, тут же подскакал конный милиционер и по-английски спросил, не плохо ли мне? Потом у самой Царь-пушки другой чувак, простой турист, на ломаном английском попросил сфотать его на фоне достопримечательности. И только на Колыме я свой и никто не обращается там ко мне на английском. А в Америке никому просто нет дела до того, кто ты и откуда приехал. Ты – человек. И это главное. Захочешь, расскажешь о себе. А нет, никто в душу не лезет.
Гуляя по улицам. Наблюдая, как они тормозят прохожих, выискивая натренированным глазом потенциального гастарбайтера из Украины или Молдавии, он проходил всегда невидимкой. Пустым внутри. Выпустив. Отпустив все мысли и чувства. Еще поэтому смотрели и не видели. Сквозь. Наскозь. Делюсь рецептом. Если не охота регистрироваться. Не просто в лом, а принципиально. Будьте пустыми внутри. Прозрачными. Невидимыми станете ходить. Везде.