* * * * Николаю Гумилёву
Не волков, но волкодавов -- взгляд чудовищно смертельный!
По сухим дорогам ада бродят в бешенстве своём
и, настигнув на подмостках, за обедом иль в постели,
перервут тебе трахею, выжрут сердце! Не спасём
и души в объятьях смрадных, хищно-жадных, беспощадных,
полных холода и жара, заплетённых в тесный жгут
ожидания процессий, отвратительно площадных,
на которых насмеются, наглумятся и сожгут
среди чучел из соломы, старых скрипок и книжонок,
пепел тундрою развеют, по пустыням разнесут!
И окажешься потерян, с трона царского низложен,
осуждён, но приговора не зачтёт пристрастный суд...
Другом друг быть перестанет, не расплачется невеста,
хрусткий наст ночей кандальных в руки цепкие возьмёт
твою тощую надежду и угонит в неизвестность,
но рассвет прольёт на раны высоты гречишный мёд...
Потому так бьётся скрипка в обезумевших ладонях,
что порвалась, словно выстрел, её звонкая струна,
и теперь в земле промёрзшей звук гармонии хоронят,
а вокруг толпой незримой онемевшая страна..
Так прижми плотнее деку к полноводию аорты,
милый мальчик, защищайся, в мир спустившийся с мечом!
Ничего, что зверем сброшен, рухнешь наземь, распростёртый,
но, небес достигший, вечно тайнодействует смычок!