77
На стыке восьмидесятых и девяностых, когда рушилась наша страна. Когда все катилось под откос. Сын Ладушки женился. Привел домой разведенную женщину. С тремя детьми. Лада оставила детям квартиру, а сама собралась в глухую деревню. Купила там себе домишко ветхий. За гроши. За сущие копейки. Развалюха. В первую ночь не смогла уснуть. Начался дождь. И даже не ливень. Целый потоп. Крыша дырявая. Скоро на Ладе не осталось ни одной сухой ниточки. Забилась в уголок, где не такой решетчатый потолок. А все равно льет. Душ холодный. Ледяной. За окном буря завывает. Лада моя стенает. Господи, за что, за что, за что?
Когда мне Ладушка рассказывала с веселым смехом эту историю, то сделала отступление. «Понимаешь, дружок, я ведь, что просила у Бога, перед тем как уехать и закопаться в этой деревне? Дай, Господи, хоть какую избушку на курьих ножках. Пусть самую завалящую. С дырявой кровлей. С полом щелястым. Лишь бы хоть какая-никакая, но крыша над головой».
«И вот сижу я мокрая, как мышь, тоже мне, княжна Тараканова, да всю ночь волчицей воюю. Днем накануне, когда приехала, сосед-пьяница очень неласково встретил. Недобро так посмотрел. Рявкнул, чё приперлась, карга старая? Вот. А тут уже потихонечку рассветает. И вдруг я так ясно услышала Его ответ, дескать, сама же просила хоть какую плохонькую халупу. Вот и получи, деревня, трактор! Как я захохочу тут, голубчик ты мой! Ведь все, что ни попросим, все исполняется. А я сижу тут старухой у разбитого корыта. Дура дурой. Так развесилило меня эта ситуация. Встала. Выжала мокрую одежду. Стала убираться, воду собирать с пола. А тут соседи подошли. Помогли. Законопатили стены. Вставили стекла в окна. Крышу перестелили. Словом, подготовили к зиме. Так и зажили».
Деревенька та, что Оберегом звалась, приютила у себя Ладушку. Всякое было. И горе, и радости. Избили Ладоньку однажды бандиты. Ограбили. Не побрезговали нищетой. Снасильничали. Попала в больницу. Отлежалась. Снова берегинюшкой в свой Обережный край вернулась. Соседушко, тот что неласково встретил, с самого начала гнобил и подгаживал. А она ничего. Не держала сердца. Не злилась. Только благословляла мелкого мучителя и пакостника по пустякам. А он еще больше серчал. Я, говорит, тебя выведу на чистую воду, святоша! Ты, грит, только притворяешься сердобольной да всепрощающей.
Время шло. Как-то раз сосед полез на чердак, да по пьяному делу свалился. Ногу сломал. Отвезли в районную больницу. Лада отвезла. И сидела с ним, пока мужик выздоравливал.
«Прости меня, Ладушка, - сказал он ей, - прости за все!»
Русская деревня. Черные, покосившиеся дома. Трубы. Немногочисленные бабки. Мужиками кладбище полно за околицей. Дети давно в городе. Пустошь и разор. Словно бы враг прошел. Или мор на земле нашей...
Копалась бы и Лада с окрестными старухами на своем огородике. Кормила бы козочку. Несушку. Да сын встал на ноги. Зарабатывать горазд. Купил квартиру для матери в городе. Забрал из деревни.
Тридцать лет и три года не была Лада в родных краях, в своем Тбилиси. Сын все понял без слов. Купил матери билет. Полетела. Гуляет Ладушка по городу своего детства. Трогает родные камни. Прикасается головой к стенам древних храмов, как у грузинов принято. Поднимается на гору. Спускается улочками извилистыми старинными к Куре. Расцветает душой среди земляков. Слыша грузинскую речь, вспоминает слова. Сама отвечает по-грузински. Она и похожа на местную уроженку. Смугловатая кожа. Когда-то черные как смоль, а ныне сплошь седые волосы. Карие глаза. Морщины.
Зашла на рынок купить яблок и винограда...
Тогда, за тридцать лет и три года до этой прогулки, бежала она из Тбилиси, чтобы никогда не возвратиться назад. Бежала от себя. Бежала от любви...
Ее возлюбленный, грузин, был женат. Двое детей. Они встретились. Полюбили друг друга. Не могли в разлуке провести и пяти минут. Он, забывший о жене и детях. Она, счастливая в его объятьях. Им небо заменяло крышу. Им неспешная Кура дарила утреннее омовение. Нет денег, не беда, довольствовались лепешкой лаваша, куском брынзы, зеленью. Она дарила его своей любовью. Он бросал ей под ноги весь мир. Нищие. Не знавшие роскоши, они были счастливы в своей любви.
Но молчаливой тенью меж ними незримо вставала его жена. Видимая только Ладе. И она бежала от любимого. Бросив его. Оставив жене и детям...
Прошло тридцать лет и три года. Ладушка подошла к душистым яблокам кахетинским сада. К золотистым яблокам свежего урожая. Всю ласку и нежность отдало горячее южное солнце этим плодам. Лада протянула руку за яблочком. Пожилой продавец-грузин поднялся ей навстречу. Их взгляды соединились. Рука коснулась руки. И она узнала его. Былого возлюбленного своего. Скупая мужская слеза и нежность объятия...
Возвращаяся назад в Хабаровск, Ладушка везла с собой целую сумку золотых яблок кахетинского сада...
Хабаровск. Набережная. Этот старинный дебаркадер сгорел недавно. В прошлом году...