Но где бы я ни прятался от себя,
Всюду будет виден мой белый след.
Вячеслав БУТУСОВ
Нет, ты послушай, послушай меня, пожалуйста, выслушай, мне надо это тебе рассказать, иначе я просто… я просто… лопну, что ли… Я взорвусь, нет, я начну пить, нет, я сяду на иглу, на колёса, на ржавый гвоздь… Ха! Смешно. Я сяду на ржавый гвоздь любви. Пошлятина какая-то. Не обращай внимания. Это бред, бред…
Так вот. Больше всего меня поражает, как мы с ней… нет, почему я её встретил. Ну вот, почему так всё совпало?
Ты знаешь, мне было очень плохо в те дни. Так плохо, что плохее уже некуда… И не к кому было пойти, обратиться за помощью, а если бы и было, то я, наверное, не пошёл бы. Просто, не хотелось больше никому ничего объяснять, вообще не хотелось говорить. Всё равно, я знал это наперёд, всё равно - легче бы не стало. Мне кажется, что всем давно друг на друга наплевать.
Поэтому, чтобы хоть как-то развеяться, не сидеть в своей проклятой клетке, я просто пошёл гулять по городу, по самым любимым местам. Способ давно проверенный, хотя, в последнее время, действует почему-то плохо. Я бродил себе, иногда заходил в магазины, покупал какую-то фигню… Словом, развлекался, как мог.
Была ещё одна особенность у того дня – я встретил несколько старых, почти уже забытых знакомых. Говорить мне с ними было не о чем, им со мной тоже, поэтому всё сводилось к «А, привет!» и «Ну, пока!». Тут дело даже не в том, кто они. Просто, у меня есть такая примета, не примета даже, а так, наблюдение. Если встречаешь много старых знакомых, что-то должно произойти. Не обязательно, конечно, но вероятность велика. Но я об этом тогда не подумал.
И вот, почему так совпало, что я зашёл в тот магазин именно тогда, когда она там была? Ведь минутой раньше, минутой позже – и всё, ничего бы не было, и я сейчас не трясся бы перед тобой, как старый холодильник, и вообще… Но нет. Видимо, продуман распорядок действий.
Слушай, дай мне сигарету! Я успокоюсь. Нет, не надо! Меня ещё больше будет трясти. Сигареты почему-то мгновенно ввергают меня в депрессию. Это всё из-за той старой истории… Тут какая-то связь. Почему я всегда попадаю в истории? Я однажды придумал замечательную шутку про себя. Если бы меня спросили, есть ли у меня хобби, я бы ответил, что да, есть. Попадать в идиотские ситуации. Смешно? Ну ладно. Так вот.
Так вот. Я захожу в магазин, покупаю в одном отделе туалетное мыло, и иду дальше, в другой отдел, где продают модели самолётов. Ну да, сборные такие модели, их самому склеивать надо. Там военные самолёты, «ИЛ-2» знаменитый, да полно всяких. Вот, кстати, о хобби. Это моё новое, какое-то очень странное хобби. Само по себе оно, конечно, вполне нормальное, просто непонятно, откуда оно вообще взялось. Хотя, проследить его возникновение можно, но всё равно странно. Ведь я, в последнее время, просто свихнулся на этих самолётах. Особенно, времён Второй мировой войны. Поставил на свой компьютер игрушку – «Авиасимулятор» называется – летаю себе по ночам! Это, правда, военная игрушка, там надо стрелять, бомбить, сбивать. Но я пока никого не сбил и ничего не разбомбил. Не получается что-то. Видимо, не моё это – сбивать и бомбить. Я просто летаю, там всё реально так – рёв мотора, свист ветра… Пока меня самого не собьют.
Да я и по телеку смотрю программы про авиацию, про войну, про отважных лётчиков и лётчиц. Мне просто везёт на такие программы. Как ни включу – там про самолёты. Я сам на них ни разу в жизни не летал. Только на вертолёте два раза. Невероятно!
И я шёл в тот отдел, где эти модели, просто так, посмотреть. А ведь если бы я на этих самолётах не свихнулся, то туда бы не пошёл, вот ведь тоже совпадение?
Не торопи меня. Сейчас. Я боюсь про главное…
Про главное?
Я просто увидел её.
Она стояла спиной ко мне, возле отдела женского белья и что-то там разглядывала. Я всегда, проходя мимо таких отделов, деликатно отворачиваюсь. Мне, правда, не очень интересно, что там. Другое дело, если это на ком-то рассматривать… Хотя, однажды, я покупал в таком вот отделе женские трусики. Так получилось. Моя подруга меня об этом попросила. Приспичило ей. Она была на работе, и что-то у неё там случилось с трусиками. Ну что может на работе случиться с трусиками? Позвонила и сказала, чтобы срочно купил и привёз. А у нас сложились такие отношения, что мы были готовы на всё пойти друг друга ради. Причём, дело было в магазине, куда я с детства хожу, меня там все продавщицы знают. Представляешь? Галантерейный такой магазин был. И ничего серьёзнее одеколона дедушке в подарок я там никогда не покупал. А тут пришёл – и нате вам… Мне было очень интересно, как они отреагируют на мою просьбу продать им трусики женские указанного размера, фасона и цвета. Сам-то я чуть сквозь землю не провалился в процессе приобретения. А они отнеслись ко мне с такой заботой и таким вниманием… Я уже готов был просто сбежать оттуда, а они всё: «А вот посмотрите вот эти! А вот такие не подойдут? А вот у этих вот чего есть!» Как будто я себе выбирал. В общем, купил. Но натерпелся! Правда, велики оказались… Я, кстати, был уверен, что продавщицы примут меня за тайного маньяка и извращенца. А они смотрели мне вслед с нескрываемым уважением. Наверное, решили, что это круто – когда мужчина своей женщине покупает трусики. И, может быть, втайне завидовали и желали, чтобы им тоже вот так вот их возлюбленные покупали нижнее бельё… Кто знает этих женщин, кто их знает…
И вот, вот тут и самое главное.
Она стояла спиной ко мне, представляешь? В чём прикол? Да в том, ты пойми, в том, что ты видишь фигуру девушки, просто видишь её, пусть со спины, но, в ту же самую секунду, в какую твой блудный взгляд нашёл её, в ту же самую коротенькую земную секунду на тебя обрушивается полное осознание и отчётливейшее ощущение того, что ты больше не можешь жить без этого человека! Ты понимаешь это? Ты не видишь ни лица, ни рук, да и вообще, ты ещё ничего не успел увидеть, но, что-то в тебе, быстрее реактивного самолёта, быстрее молнии, уже узнало её и ликует, уже празднует встречу, уже взорвалось тысячью водородных бомб, разметав в ионы всё твоё жалкое существо вместе с его жалкой жизнью и жалкими историями, в которые любило попадать. И, в общем-то, ты этому чувству (пусть это будет называться чувством) уже ни на фиг не нужен, иди к своим самолётам, иди, куда хочешь, если ты вообще ещё существуешь…
Ладно, давай сигарету, теперь уже всё равно.
Я не замер, не остановился, не рухнул на пол, бездыханный, а ведь должен был, должен был... Нет. Я также спокойно прошёл мимо неё, уже почти не существующий, прошёл дальше, в свой отдел.
Кто или что управляет нами? Мы сами? Бог? Подсознание? Рефлексы, инстинкты, комплексы? Всё вместе? Почему я не подошёл к ней сразу, не упал перед ней на колени, не сказал единственную в тот момент возможную и абсолютно истинную фразу: «Я люблю Вас и не могу без Вас жить.» Почему? Ты сам знаешь, почему.
Я стоял и смотрел на модели, не видел их, перед глазами было только её лицо, даже не лицо, а какое-то впечатление от лица. Я, всё-таки, успел посмотреть на неё, мельком, быстро и как-то украдкой обернувшись.
Ты понимаешь, ведь я всё прекрасно знал. Знал, что вот она стоит там, за стеллажами, потом она пройдёт мимо меня, к двери, выйдет на улицу и раствориться в этой бездне, как будто её и не было. Я чувствовал её, что ли… Я знал – она поняла, кто-то обратил на неё внимание. Мягко выражаясь. Потому что, когда мой взгляд коснулся её, то, она, наверное, ощутила явственный толчок в спину. А это неприятно. И она поспешит уйти.
Я хочу сказать, что она меня не узнала. Я её узнал, а она меня – нет. Нет, мы не были раньше знакомы... В обычном смысле… Ты потом поймёшь, о чём я, обязательно поймёшь…
Мне так и надо было стоять там, стоять и ждать, пока она не уйдёт, а потом, может быть, не было бы таких последствий, и тебе нечего было бы рассказывать. Но тут во мне очнулся безумец, разбуженный, видимо, этим взрывом всего, что там, внутри, ещё могло взорваться.
Она, как я и предполагал, прошла мимо меня и вышла из магазина.
О, Боги мои, Боги мои, яду мне, яду…
Так проплывает солнце по небосводу после полярной ночи, так уходит последний автобус, на который ты не успел, и непонятно, где ночевать, так пролетает сверхзвуковой самолёт низко над землёй – в полнейшей тишине сверкающий красавец просвистывает, словно пуля, словно ангел, мгновение блаженного беспамятства - и невероятный грохот, вой и рёв. Это за ним, недостижимым, выбиваясь из сил и вне себя от отчаяния, несётся его несчастный звук, его тень, от которой он сумел оторваться вопреки всем земным законам. Так и она прошла мимо меня.
Помнишь такой старый фильм – «Застава Ильича»? Там главному герою понравилась девушка в автобусе, он спокойно смотрел на неё всю дорогу, и вдруг она собралась выходить. Он тупо смотрит, как уходит его возможное счастье. И он говорит себе, что вот, между прочим, она сейчас уйдёт и ВСЁ. И бросается за ней. Ты не помнишь этот фильм? Ну да, кто сейчас смотрит такие. Это один из моих любимых. Не знаю, почему. Я недавно кассету купил за полтинник на распродаже. Я этот фильм долго искал, ну нигде нет. А тут как-то зашёл в магазин около дома – а там распродажа кассет. Подошёл к полке и прямо носом в него уткнулся… Кто кого нашёл, вопрос.
И вот тот безумец, который во мне проснулся, взял управление моим существом на себя, и как герой из фильма, сказал, что вот, она сейчас уйдёт, она уже уходит, она уже ушла…
Короче, я с той секунды только уже наблюдал за собой. Как бы со стороны. Вот как бы я всё знаю, но всё равно посмотрю. Чтобы убедиться. Как договорной матч, знаешь? Футбол смотришь? Ведь кто-то на таких матчах сидит на трибуне, а может и дома, у телевизора, и прекрасно знает, чем это всё закончится. А народ переживает, стадион гудит, фанаты жгут файеры, старички пьют валидол… Смешно. Помнишь, у Высоцкого: «Но сверху, с вышек, всё предрешено…».
И я, спустя какие-то секунды, пошёл за ней.
Я вышел на улицу. Там было полно людей, не протолкнуться. Я отыскал её взглядом в толпе, она была уже довольно далеко, очень быстро уходила от меня. Я сначала пошёл тоже очень быстро, но потом, потом… Мой безумец не такой безумный, как хотелось бы. Я не знаю, не понимаю ничего. Я вдруг разом как-то устал, то ли от пережитой внутренней катастрофы, то ли от того, что понял, скорее, почувствовал, что, да, предрешено… Словом, я перестал спешить, поплёлся кое-как, не отрывая глаз от фигурки бесконечно дорогого мне и уже безнадёжно потерянного человека. Я до последнего пялился вдаль, в душное людское марево, глядя, как она уходит от меня, уходит всё быстрее и быстрее, всё дальше и дальше...
Пока не исчезла совсем.
Дай ещё сигарету.
Она? Да что сказать… Среднего роста, тёмно - рыжие волосы, заплетённые в косу, стройная, удивлённо поднятые брови на наш чудный мир… Лёгкая, вся какая-то воздушная, как инопланетянка. Не идёт, а парит над серым тоскливым асфальтом Земли. Как самолёт. Как звезда. Упала, а куда? Поди, найди. Почему не на мою ладонь? Или на мою? Или надо было упасть перед ней на колени и рассказать ей всё, о чём я рассказал тебе? Догнать, знакомиться, спрашивать телефончик, говорить идиотизмы «Прекрасная погода, не правда ли?», словом, вести себя, как пошлый мудак, как… Я так не могу. Ну не могу, понимаешь? Ну и всё. Ну и сижу один. Да пошёл ты…
А про внешность… Тут всё дело в том, что её внешность в этой истории не главное. Да, вот так. Не имеет значения. Да полно обалденных девушек вокруг. Красивых, рыжих, стройных, блондинок, брюнеток, шатенок, каких хочешь. Но бывает так, что ты увидишь человека – и в тебе как будто кто-то проснулся. Тот, кто знал этого человека раньше. Давно. На другой планете, в другой жизни, во сне, не знаю где, тут начинается область, где заканчиваются слова. Я не люблю всю эту эзотерику, но тут что-то не так. Я готов умереть, утверждая, что знаю её. То есть не я, а кто-то во мне. И он тряс меня, пинал, умолял, молил, чтобы я подошёл к ней. А я этого не сделал, потому что не могу. Да к любой другой вот сейчас возьму и подойду, и заговорю, а к ней не смог. Нет, я не чокнулся. Да никто во мне не живёт, просто слова заканчиваются на этих порогах… И вот, тот, кто во мне, ну или я, ладно, пусть я, узнал её, ну, или ту, кто в ней. А она, или та, кто в ней не узнала. Теперь-то ты понимаешь? Вот и всё. И зачем же было подходить? «Девушка, мы с вами на Марсе не встречались в прошлой жизни, скажите уж пожалуйста?» Кто научил меня издеваться над собой? Да ладно, ты тут не причём.
Но это ещё не конец истории, вот в чём дело.
Да, увидел. Там сигареты у тебя остались ещё?
Не знаю, происходило ли с тобой что-то подобное, а вот с одним моим приятелем случилась маленькая такая случайность. Это было лет пятнадцать назад. Я и мой приятель, его звали Гага, ехали к нашему общему другу пить вино. Ехать надо было часа полтора, на другой конец города, в переполненном автобусе, стоя буквально на одной ноге, потому что вторая была вообще непонятно где. Помнишь, были такие жёлтые «Икарусы» гармошкой? Ну вот. Причём, туда надо было ещё залезть. В час пик. Правда, когда тебе девятнадцать, вся эта толкучка только веселит. А жара была под тридцать! Влезли мы в автобус, едем. Отдельно друг от друга, так как толпа нас разъединила самым бесчеловечным образом. И друг к другу не подобраться, ну никак. Я как-то без приключений так ехал, спокойно, смотрел в окно, распевал про себя Гребенщиковские песни. Тогда в основном слушали только «Аквариум». А вот Гаге повезло. Он почти все полтора часа ехал рядом с какой-то симпатичной девушкой. И опять-таки она стояла тогда спиной ко мне! И вышла она тогда… точно! Раньше нас! Да… Ну, короче, приехали, сидим, пьём, общаемся… И вот мы с нашим другом смотрим на Гагу, он чего-то не общается с нами почти, сидит какой-то мрачный, погружённый в себя. Только пьёт. И вот мы его спрашиваем, ты чего какой, молчишь, грустный? А он посмотрел на меня и спрашивает, помню ли я ту девушку в автобусе, которая рядом с ним, с Гагой, ехала? Я говорю, что ещё почти трезв и помню всё. А он так смотрит на меня, глаза у него тоскливые, как у бассет-хаунда, и говорит: «Ты, Макс, не поверишь, но я в неё влюбился.» И горько так усмехается, качая башкой. Тут надо сказать, что эти ребята, мои друзья, были старше меня то ли на два, то ли на три года, служили в армии, Гага вообще на Морфлоте три года трубил, прошли они суровую школу жизни, и к сантиментам и прочим розовым соплям склонности у них не было. И услышать от Гаги подобную вещь было просто откровением.
Ну, я его давай пинать разными дурацкими вопросами, вот как ты меня сейчас – а чего ты с ней не заговорил, не познакомился, телефончик, то да сё… А он, он вообще молчаливый был человек, только как-то горько так усмехался, качал головой, кутался в облака табачного дыма, словно прячась в них от моих вопросов, словно я ещё маленький и ничего не пойму, и сказал тогда только что-то о том, что такое иногда бывает в жизни, такие встречи. А заговорить с такой вот девушкой – значит только всё испортить. Вот, в принципе, с любой другой можно, а вот с такой… Из таких встреч не бывает красивых и правильных продолжений, и вообще никаких не бывает, это как сон, понимаешь? Примерно так он сказал. И никто ничего не понял, и все вернулись к обычным разговорам и непосредственно к пьянке.
Вот то, что Гага тогда пережил, а видно было, что он эту встречу именно переживает, ходил мрачный несколько дней, всё думал о чём-то, и то, что случилось со мной – это всё из одной песни…
Плёлся я по улице, уже совсем потеряв её из виду, и думал, как же мне теперь жить. Конечно, ты скажешь, жить-то ты всё равно будешь, вот только как…
И вдруг… И вдруг…
Я увидел её. Она стояла и ждала автобус. На остановке. Но вот здесь начинается и сразу же заканчивается самое невероятное. Я, пока плёлся за ней, как-то успокоился на том, что всё, она для меня потеряна, и надо доживать свою дурацкую жизнь, раз ты не можешь её взять и хотя бы попытаться изменить, надо идти, идти, идти… Словом, я уже ни на что не надеялся. И увидев её, я почувствовал только одно – сладостная волна какого-то благоговения окатила меня, я молча поблагодарил судьбу за то, что ещё несколько секунд смогу видеть её, и встал в сторонке, сделав вид, что тоже жду автобус.
Она была восхитительна. Божественна. От неё исходили волны какого-то незнакомого мне доселе очарования, тёплые волны женской красоты и всего того, что называется обаянием. Я стоял и исподтишка разглядывал её, стараясь запомнить всё, что можно, все детали, все цвета и оттенки, все движения её тонких рук, повороты головы, а главное – этот звёздный свет её глаз, лучащийся откуда-то из неведомых мне глубин космоса, но не чужой и холодный, а какой-то… знакомый, неизвестно откуда знакомый и всё-таки знакомый, и успокаивающий, утверждающий, словно дающий не какой-то там паршивый шанс, а право, веское право жить на Земле и верить в себя, вопреки всему, всему, всему…
Она не посмотрела на меня ни разу. Хотя прекрасно знала, что я разглядываю её, как турист из деревни Каркалей разглядывает Джоконду. Но она не ответила на мой взгляд.
И вот тут-то я всё и понял.
Я понял, КТО ОНА ТАКАЯ.
Она снилась мне много раз, являясь во снах в абсолютно разных обличьях, иногда даже знакомых девушек. Но внешность – не главное. Главное то, что я каждый раз в этих снах с её присутствием испытывал такое счастье, такой покой, такое всепоглощающее блаженство, что просто непостижимо – разве можно, хотя бы и во сне, испытывать такие чувства. Она могла явиться в чьём угодно облике, но сразу было ясно – это ОНА. Потому что я успокаивался и был полностью, абсолютно счастлив. И после таких снов мои дни текли совершенно иначе. Я был... настоящий, что ли. Такой, какой я есть на самом деле. И даже наяву продолжал оставаться счастливым. Лишь немного грустил о том, что здесь, на Земле, её, видимо нет.
Откуда она? Кто она? Каким образом я знаю её? Это вопросы без ответов. Просто, видимо, кто мы такие, откуда пришли и куда уйдём, никто не знает. Но в некоторых из нас временами пробивается что-то такое, чему нет никаких объяснений. Мы узнаём людей, которых никогда раньше не видели, вспоминаем вдруг какие-то вещи, которые происходили явно с нами, но где и когда, вспомнить не можем. Или впервые увиденные предметы кажутся нам почти родными, а не то, что знакомыми. Откуда это всё? А в любой истории любви чувства двух людей? Я вас знаю пять минут, а кажется, что знаком с вами уже сто лет... Это почти общее место. И если бы я один об этом говорил!
И она всё рассчитала так, словно всё знала наперёд.
Ведь там, в магазине, я принял весь этот тарарам за любовь с первого взгляда, так выражусь. Одурев от одиночества и тоски, был готов ползти за ней, куда она скажет. И она поняла, что я неправильно всё воспринимаю, ну, совершенно не так. Что это не бульварный роман, не идиотское уличное знакомство, не одноразовая встреча, не вся эта земная пошлятина.
И она ушла, зная, что я непременно брошусь за ней. Ушла, чтобы дать мне время подумать, нет, почувствовать, кто она такая. И пока я шёл, постепенно теряя её из вида и прощаясь с ней, я невольно что-то прокручивал в башке, какие-то истории, воспоминания, мысли... И история с Гагой тоже мелькнула. И, отчаявшись, потеряв всякую надежду на что-нибудь мало-мальски хорошее, думая о том, что всю жизнь только и делаю, что теряю, иногда едва найдя, я как бы плюнул на всю свою дурацкую жизнь и просто сделал то, что в такие минуты обычно и делают – неосознанно как-то взмыл над собой, над серым заплёванным асфальтом, над осточертевшим городом, над суетливыми мелкими потными мыслишками, над бесконечной жалостью к себе. Взлетел, как самолёт, потому что здесь терять уже нечего, всё потеряно, самое главное – только что. Бросил весь этот хлам чувств и мыслей. И взлетел.
А, взлетев, я увидел, кто передо мной был.
Так, выходит, это я её не узнал, а не она меня.
И, заговори я с ней, будь мой безумец совсем шизиком, всё бы на фиг пропало окончательно. Любой способ земного общения просто бы всё убил.
И поэтому она ни разу не посмотрела на меня, чтобы не спугнуть, чтобы не разорвать всю эту тонкую небесную ткань.
Она всё видела и понимала и без прямых взглядов.
Просто она дала мне возможность почувствовать всё то, о чём я тебе рассказал.
Просто она в очень трудный период моей жизни, находясь где-то там, далеко, где, может быть, и я бывал, но вот только не помню, не сочла за труд явиться на эту уж чересчур прелестную голубую планету, отыскать меня и несколькими секундами вот такого странного общения подбодрить, помочь, сказать, что всё ещё впереди, всё ещё только начинается, живи себе спокойно, делай, что должен здесь и сейчас делать и никого не слушай. И что мы обязательно потом встретимся, как это бывало и раньше, в других жизнях и в других Галактиках, потому что мы не можем не встретиться, потому что Любовь это и есть Вечность, только Вечность здесь и сейчас. А если мне будет снова плохо и она не сможет вот так запросто явиться за миллиарды световых лет, то она приснится мне, понимаешь, просто приснится.
Она взмахнула рукой, автобус под номером 1 остановился, двери распахнулись, она вошла в него, двери закрылись, и он немедленно уехал, так что даже моя очень человеческая и очень киношная мысль «А ведь она сейчас уйдёт…» не успела и промелькнуть. Словом, бросаться за автобусом я не стал. Постоял ещё и пошёл домой, там как раз программа о самолётах должна была начаться.
Ну, сигареты кончились… Жаль.
Хочешь, считай меня сумасшедшим, хочешь – неудавшимся писателем – фантастом, но только это всё – чистейшая правда, насколько она вообще возможна, чистейшая… Просто каждый смотрит и видит своё. Кто-то видит в Джоконде самую красивую женщину за всю историю Земли, кто-то размышляет над этой бесконечной улыбкой, кто-то – сколько, всё-таки, она могла бы стоить, если, всё-таки, украсть, кто-то – перевёрнутое изображение самого Леонардо…
Думай, что хочешь. Просто мне почему-то надо было это тебе рассказать. Потому что ты, хотя бы, никому об этом не расскажешь.
А если ты мне скажешь, что описанная мною девушка живёт там-то и с тем-то, и даже, может быть, у неё есть дети и она никакая не инопланетянка, я тебе ничего не отвечу.
Улыбнусь только.