72
Брожу по ленинградским улицам. Еще чужой этому городу. В новом обличье. Прежнее истлело в забытой могиле. В расстрельной яме. Далеко-далеко от берегов Невы. Еще не стал тут своим. Еще не вжился. Хотя всё мне тут в жилу. Захожу в парикмахерскую. Молодая и симпатичная женщина делает мне стрижку а-ля Элвис Пресли. Взбивает кок. Выхожу посвежевший. Наодеколоненный. В кожаной куртке. Джинсах. Рок-н-ролл!
Когда-то Элвис родился вместе с близнецом. Тот был удушен пуповиной. Не откачали братика. И всю жизнь Пресли мучился память об умершем близнеце. Считая себя повинным в удушении собственного брата.
Когда я появился на этот свет... в этом теле... мою шею тоже захлестнула пуповина. Родился мертвым. Откачали. А говорят whoёвая была медицина в СССР...
Мой сынок тоже родился с эдаким украшением на шее.
В Индии, если ребенок выживает, говорят, что он станет брахманом. Уже во чреве матери, дескать, получил брахманический шнур...
Странно, ведь предыдущая жизнь окончилась не веревкой, как в вестерне, а пулей. Как и положено истерну. Белое солнце. Черный Абдулла. Пустыня. Товарищ Сухов. Красные...
Я иногда дурачу слушателей. Байкой о том, как в детстве пошел со своим близнецом купаться на море, а он утонул. И я вернулся один домой. Но потом оказалось, что это я утонул.
Ха-ха?
Рассказывал ее слишком часто. Уже никто не ловится на старый прикол.
А ведь это правда!
Смотрел как-то раз фильм об Элвисе. Один из его друзей по «мемфисской мафии» рассказывал занятный случай.
Как Элвис Пресли увидел Сталина в облаках.
Они возвращались с гастролей. Или ехали в Лас-Вегас на концерт. Не помню точно. Элвис уже был вовсю Королем. Но любил по юношеской привычке вести автобус. Все дрыхли. А он, как старый дальнобойщик, всю ночь без устали гнал гастрольный вэн.
Если ты когди-нибудь мчал сквозь Колымскую трассу, или же по «высоким дорогам» Америки (highway), легко поймешь чувства Пресли. Ночное темное небо. И мертвенная, бледная, полная Луна скалится черепом. Мимо проносятся сопки. Скалистые горы. Прерия стелется. Под резиновыми копытами железного коня. Тундра. Тайга. Каньоны. Одинокие камны. Валуны. И тишина. Все замерло на тысячи миль вокруг. Спящие в салоне друзья. Живы ли? И сам ты, находящийся на стыке миров. Грезящий. Смотрящий вдаль. Невидящими глазами. Мчащийся без остановки. Без устали. С полностью опустевшим сознанием. Через пустыню. Невада. Колыма.
Утро. Впереди убегает бледнеющая Луна. Все больше растворяясь в нежно-голубом небосводе. А сзади тебя догоняет Солнце. Ослепляя в зеркальце заднего вида. И посередине ты. За рулем автобуса, набитого спящими.
Вдруг. На небе. В облаках. Элвис. Увидел. Лицо. Сталина. Он принял это за Знак. Некое знАмение. Пресли вел машину. Все так же твердо. Уверенно. Стальным пожатием ладоней. Хотя и слезы ледяные струились у него из глаз. Проснулся дружок. Тот самый, что рассказывал эту историю потом, много лет спустя в документальном фильме. Пресли сказал ему: «Посмотри на небо, видишь там лицо Сталина?». Но облака уже изменили свою конфигурацию. И дружок ничего не распознал. Но поверил Элвису на слово. Тот был в экстазе. «Это Бог дал мне знак через своего посланника!».
Не странно ли? Из уст очевидца, старого друга Пресли, выходило, что Элвис, вроде бы, принял игру света и тени в облаках за Сталина и даже обрадовался этому. У меня сразу же возникло недоумение. Он же не был красным, как Поль Робсон, Пит Сигер или Дин Рид. Наоборот, Пресли всегда отличался американским консерватизмом. Даже тайно сотрудничал с ФБР. Верить или не верить другу Элвиса?
А может, это был не точный перевод? Или еще что?
Через несколько лет купил биографию Пресли. Нашел там упоминание об этом случае. Но биограф Элвиса рассказывал об этом видении с чужих слов. Его трактовка была несколько иной. Дескать, Пресли воспринял лицо Сталина в облаках, как образ Антихриста. И еще больше укрепился в своей религиозности и патриотизме...
Кому верить?
Не все ла равно?
Какая на хрен разница!
Без комментариев. Я просто пересказал то, что видел по русскому телевидению и читал в книге. Оба источника информации – переводные. С английского на русский. Неточность? Небрежность? Злой умысел? Дезинформация?
За спиной замаячил суровый английский старик Окамм. В рясе. Со своей верной бритвой...
Чик-чик. Поотрезал на фиг сущности, умноженные по глупости...
А был ли мальчик? Задохся ли от пуповины близнец? Привиделся ли Сталин Элвису? Гуляет ли Пресли сейчас в обнимку с Ленноном по Тибету? Куда попал Майкл Джексон? Правда ли, что тело Сида Вишеса съели гринич-виллиджеские вампиры-некрофаги? Как они съедали гамбургеры из всех знаменитостей ХХ века. Сразу после войны на ура шли котлеты из фюрера. Потом из Джеймса Дина. Из всех рокенролльных и кинозвезд, погибших молодыми. И политики, стареющие звезды эстрады и экрана, члены тайных сообществ наслаждались мясом очередной легенды, чтобы заполучить частицу ее шарма, обаяния, успеха и богатства.
Не сам придумал. Вычитал в книжке про «Секс пистолз» одного английского журналиста.
Ха-ха?
И тем не менее, Йоко Оно, хитрая баба, тут же кремировала тело Леннона.
Чтобы не попал в гамбургеры.
Леннонбургеры?
А был Сталин?
А был ли Пресли?
А был ли вообще?
Существует ли этот мир?
Или он просто снится мне?
Тебе?
Ему?
Кому?
По зубам?
По мордасам?
Только без грима
И гримас!
Марк Лициний Красс.
Не было ни Клеопатры.
Не было никого.
Все это придумки.
Эга моего...
Брожу по улицам.
Вивариум.
Улицариум.
Лето в Ленинграде, как всегда дождливое.
Иду.
Прекрасная солнечная погода. Купил мороженое. Кусаю. Зубы ломит. Хорошо!
Внезапно небо потемнело. Набежали тучи. Первые раскаты громы. Небесная артиллерия бьет с божественной регулярность. И прицельной точностью. Первые разрывные пули дождя ударили трассирующими очередями по моментально раскрытым зонтам. Кто из петербуржцев выйдет из дому без этого аксесуара? Поднял воротник. Прощай набриолиненный кок! Убыстряю ход. Впереди меня бежит толстуха. Тоже без зонтика. Видать, приежая? Как и я?
Она несется на всех парах. Заткнув уши. Голося, как резаная. На тонкой высокой ноте. Я спешу за ней. Кричу: «Женщина, выньте немедля пальцы из ушей!».
– В такую погоду это чревато!!
Ведь внешнее давление падает с сумасшедшей скоростью. А внутренее, запертое пальцами в ушах, непрерывно нарастает. Даже несмотря на выход пара через верхний свисток в черепе. Ротовое отверстие не справляется. Дура баба! Сейчас же лопнет!!
Она летит все быстрее. Ее раздувает. Она уже не касается земли. Ее оторвало, как воздушный шарик. И раздувает все сильнее и сильнее. Я спешу. Хочу схватить ее за ноги. Не дать улететь под грозовые небеса. Пулеметными очередями скорострельного дождя меня уже несколько раз смертельно ранило. Но я не сдаюсь и бегу за теткой. И в этот момент оглушительный взрыв!
Когда я очнулся, все было кончено. Невский проспект искорежен. Дома с выбитыми стеклами. Несколько разрушилось. Куда девался Адмиралтейский шпиль? Огромное дерево, вырванное с корнем, торчало из фонтана. Кругом валялись изувеченные люди. Меня забросило на фонарный столб. Но он тоже не устоял и покосился наподобие Пизанской башни.
Ни малейших следов тетки. Кроме одного уха. Левого. Все еще заткнутого указательным пальцем.
Так произошло мое крещение в ленинградской купели.
Стремительное нарастающее крещендо и очищение...
Кряхтя и охая, при помощи пожарных, я сполз с фонарного столба. Слава Богу, ребра оказались не сломаны...
Через несколько дней, гуляя по Невскому снова, увидел на том же месте объявление, приглашавшее в театральную студию...
Сходил. Записался. В назначенный день, приготовив кусок прозы, стихотворение и басню, пришел на экзамен.
Помимо меня в фойе театра набилось человек двадцать парней и девушек. Нас провели в репетиционную комнату с зеркалами и балетным станком. По очереди мы прочли прозу, басню и стихи. Потом щелкнула клавиша магнитофона. Нам предложили просто подвигаться под танцевальные ритмы, дабы выявить и раскрепостить нашу пластику. Танцуем, ребята. Как на дискотеке.
После этого настало время импровизационного этюда. Нам сказали, покажите, как старый-старый пенек превращается в... воздушный шарик.
Ah who yet! Вот и приехали! Все замерли. Никто так и не показал.
А я сделал этот этюд.
Затем нам сказали, все свободны, а мне: «Штирлиц, останьтесь!»
Когда мои сотоварищи-соискатели закрыли за собой дверь, меня пригласили присесть. И сказали: «Вы нам нравитесь! Мы Вас сразу берем в труппу. Учить азам сценического мастерства будем по ходу работы. А остальные пойдут заниматься в студию, постигая систему Станиславского с самого начала. У Вас несомненные задатки актера. Так что, поздравляем!».
Так я попал в театр. И первый спектакль, куда меня ввели, был «Антигоной» Софокла...
В театре. Забородел по роли "древнегрека".