Весной Россия кинулась к земле,
Раскорчевала кущи и низины,
Гадая не на гуще, на золе,
Какие ветры принесут ей зиму.
С тоской узрела: не летят скворцы,
Как встарь бывало - стаями, колхозом.
Мужчин общественных - во все концы.
В динамиках дискуссии, прогнозы.
- Виват, приват… - все тёмно хоть убей.
Дед перевел: - Разрешена закуска!
И только жид несчастный, воробей,
Кричит, что жив, понятно всем, по-русски.
Украл - поел, что надо воробью?
Иль, дурень, рад, что соловья не стало?
Но чу! Ведь он одно: убьют, убьют!
А Русь потрясена. Лежит. Устала.
В.Б. Из хроники 1991 года
СОЛОВЬИНЫЕ ГОРЛЫШКИ
Опять жиды! простите, воробьи…
Опять вопят, что нету им защиты
от жидобоя - а летят куды?
На Русь! Поесть! А мы ж и так не сыты!
А мы поём! По-русски! А жиды…
той… воробьи… толкутся у корыта
и наших песен тучные плоды
трясут скрозь сито и клюют досыта!
А Русь лежит. А Русь потрясена
таким открытым свинством и нахальством,
когда щебечет жидкая шпана,
а соловья пора считать по пальцам!
Весной и мы прикинемся к земле.
Мы, соловьи! пардон, певцы России…
гадать на гуще да копать в золе
и гоготать об импортном засилье.
А нашу братью хлебом не корми,
но дай! Налей! И разреши закуску
с родных полей, засеянных костьми,
покуда мы трясли над ними гузку.
Тоска заела: не летят скворцы!
И ножки Буша к нам не ковыляют -
одни певцы свистят во все концы
и свой колхоз со свистом обновляют.