запах черемухи под левыми ребрами
твоими
мешает мне спать.
ты одеваешь свалявшийся черный плащ.
бросаешься под поезда моих губ,
не спросив меня. а что если... вдруг
из за тебя не сростутся переломы
у изломов моих ресниц, что устали трястись:
то ли от выступающей соли, то ли от алкоголя.
я из за него давно
(три дня)
в неволе.
я об него бьюсь как оглушенная рыба.
его слова как рукава вытянутые у свитера.
голубого.
как его глаза -каемка дорого фарфора.
я для него просто способ хорошо выспаться,
чтобы можно было трогать меня так,
как вести на виселицу.
от его прикосновений август задохнулся,
поперхнулся моими костями -
"это самый смертельный месяц" как писал Вырыпаев.
второй год в это время я копаю себе новую могилу -
сменяется только имя. невзаимно
так сильно могу только я кидаться.
да еще так, чтоб не сломаться.
кажется, что глаза -журавли бумажные.
слишком быстро мокнут.
слишком плохо сохнут.
прячутся в чайных ложках с сахаром.
что-то внутри захмелело от влажности.
отмелело и отболело
всеми болезнями, зараженными внутривенно.
я ему -"я тебе надоела".
в очередной раз, в порядке бреда -
"я от тебя отъебусь. обещаю".
потом опять куча ненужных признаний -
безсвязных, вымученных как вязаный шарф,
у которого каждая петля
на мою голову.
за каждое произнесенное слово -
двадцать пять "отче наш" монитору,
которое вместо тебя пошлет меня к черту.
скоро первое сентября.
опять по неровнонервному лбу высекать "одна".
болтать до поздна с мокрой осенью,
что приходит босая и всегда голодная.
ничего страшного, у меня все подготовлено-
то что слева...
такое смешное: все еще молится.
все еще верит.
17.08.10 18:52
Т.