Улеглись мои былые муки.
Отзвенели страсти соловьём.
Как дитя легло ко мне на руки
Прошлое забытое моё.
Я его лелею и ласкаю,
Каждый миг его мне так знаком.
Жизнь моя крестьянская простая
Вся пропахла тёплым молоком.
С матерью ходил я за коровой
В раннюю лазоревую степь,
Прижимая к сердцу молодому
В узелке крестьянский чёрный хлеб.
Пил туман, обрызганный росою,
Возвращаясь в старенький наш дом.
А девчонка с чёрною косою
За соседским пряталась окном.
Рвал я ей цветочки луговые,
А она из них плела венок.
Были мы такие молодые…
Я за ней ухаживал, как мог.
Помню, как однажды над деревней
Громыхала летняя гроза.
Мы стояли с ней за старым хлевом,
Я смотрел в зелёные глаза.
Пролетели годы, громыхала
На Кавказе жуткая война.
Я похоронил друзей немало,
Но и горцам дали мы сполна.
Помню, как однажды окружили
Возле гор селение одно.
Завязался бой. И жарко было.
Кровь лилась, как красное вино.
Каждый дом селенья бился насмерть.
Много полегло моих ребят.
И горел багровым цветом красным,
Может быть, последний мой закат.
Взрыв гранаты, и в разгаре боя
Я ворвался в бедный горский дом.
На полу с оторванной рукою
Умирал чеченец под окном.
Резко обернулся – за кроватью
И под сердцем грянула гроза:
На меня, над дулом автомата,
Целились зелёные глаза.
Девочка, совсем ещё подросток,
Чёрный волос, чёлочка с косой…
Пролетела пуля перед носом,
И в плечо ужалила осой.
Остального я почти не помню.
Видно, изо всех последних сил,
Истекая красно-липкой кровью,
Я в неё обойму разрядил.
Девочка с зелёными глазами,
Уронив оружье на подол,
Плакала последними слезами
И затихла, падая на пол.
Было всё неясно, как в тумане,
Что-то громко мне кричал сержант.
Я сжимал холодными руками
Чёрный воронёный автомат.
И теперь я обхожу дорогой
Дом соседский, мне уже нельзя
Никогда покаяться пред Богом
И смотреть в зелёные глаза.