67
Мудрость мира сего есть безумие перед Богом? Россия напрямую управляется Господом? Иначе непонятно, как она до сих пор существует... Что мне твоя Индия со всей ее духовностью, когда миллионы людей там ютятся в нищете и невежестве... Мысли. Мысли. Мысли. Голоса в голове. Голоса снаружи. Вокруг. Хаос. Тщетные попытки Порядка справиться с нарастающей энтропией. Пожары в России. Беспомощность и развал. Мечущийся умишко посреди хаотической гармонии – высшей упорядоченности. Нелинейной. Расширение сознания. Люси в небесах с брильянтами. Химия. Путешествие. Волшебство. Туманность. Собака Баскервилей. На болоте. Вой на одной ноте. Федор Михалыч в «Идиоте». Имени Парижской коммуны. Отряд красных бойцов. Шагает по пустыне. Зарытые в туркменских дюнах комиссары. Англичане. Турки. Немцы. Белые. Черные. Синие. Зеленые. Флаги. Кресты. Розы. Звезда. Солнечный круг. Небо вокруг. Это рисунок мальчишки. Жалоба. Нос. Оторванный у Гоголя. Обретший самостоятельную. Бытийность. В рамках. Империи. Иллюзионист. В Сараево. Грохнули. Франца и Ферлинанда. Швейк в дурдоме. Поручик Лукаш на фронте. Зиккурат. Фельдкурат. Аккуратно закладывающий. За воротник. Возник на миг. Мир. И пропал. Бас-гитара для левши. Морж и Плотник. Хороший работник. Пахарь господень. Господин Великий Новгород. Один день в жизни. Один день в смерти. Гробовщик смерил опытным взглядом вольного стрелка. Клинт Иствуд даже не поморщился. Что ему, реинкарнации самурая Тосиро, страх перед сценой. Спасибо, Тосиба! Муцубиси. Фудзицу. Судзуки. Мост через реку Квай. Потоком долларов смывай. Вылетай. В унитаз. Алмаз. Последний самурай с Амура. Айн. Едут-едут по Берлину наши казаки. Едут-едут по Парижу люди-чудаки. Быстролет. Мыслелет. Пулемет. Страдающий народ. За что и по что? И на кой нам, сироткам-танцующим-сиртаки, это «наше все»? Падающие башни. Боги-близнецы. Космические скитальцы. Растопыренные пальцы. Паяцы. Зайцы. Паяльная лампа. Свет рампы. Чудесная мельница. Сампо. По яйцам два зайца лупили паяца за то что паяц не умеет смеяться. Так его, сердешного! Чтобы захохотал сквозь слезы! Порезы на коже. Осколки стекла. Угрозы. Угрюмы. Погромы. Разгромы. Содомы. Ведомы. Паромы. Хароны. Монеты. Тибеты. Аральцы. Уральцы. Сидельцы. Подушки. Толстушки. Погорельцы. Свидетели дорожного происшествия. Свидетели чуда. Поклонники блуда. Наградники зуда. Чесотки. Красотки. Уродцы. Колодцы. Плевки. Растворитель. Просохшие плавки. Полощутся стяги. Пробитые флаги. Стрелой и мушкетною пулей. Насквозь. И мухой засижено знамя изрядно. Он помер? И ладно. Зато и отрадно. Стакан. Ставка. Конюх. Портной. И мундир. Генерал. Ордена. Расширенье сосудов. Атака. Пехота. Сапер. Гуталин. Не ешь маргарин. Он из нефти. Однако? В лесу раздавался вой волка. Собака. Герасим. Мазай. Зайцы. Лёд. Урожай. Летит дирижабль. Гадюка ползет. И прямо на зубы идет бутерброд. Одна колбаса и еще два яйца. Дорожный набор. В дальний путь. Беглеца. Садишься на поезд. Идешь в ресторан. Вагон на колесах. В купе диверсант. Дадут тебе в рыло. И сало при том. Мы сами с усами. Сусанин потом. Придет и попросит пройти всех вперед. Как гид он прекрасен. И чист как родник. Резистор? Транзистор? Полу ль проводник? Зеленая масса. Гусарский мундир. Заснеженый лес. Бородат командир. На вилы француза. Сгорела Москва. Она невиновна. Актриса. Весна...
«Поющие трусы». Вся пошлость нашей попсы. Веселый пофигуризм панка. Проветриваемость внутри танка. Я люблю придумывать названия для несуществующих рок-групп. Особенно для панков. Например, «Пердящие жопы». Или «Вздыбленные щлены». «Хрипящие глотки» с альбомом «Перерезаные тупым ножопом». Мальчуковая поп-рок группа с панковским хулиганским уклоном «Пассатижи». Или девчоночья группка «Стамески». Эх, может сменить прохвессию и податься в продюсеры?
Был-да-жил чеволек недивимка. А кому он был недивим? Да всем пордяд!
Когда Джон Леннон выпустил свою первую идиотскую книжечку, его приняли в члены. Самого-разсамого летературнава саобчества Великой Бретанции. С танцами проводили его до дверей. И все размусоливали, ах, как он хорош в своей абсурдистской паэсии! А Леннон только скромно стоял в уголке и скромничал.
Я помню в одном из старых номеров Крокодила за первую половину 1970-е годы был смешной рассказ от лица басиста самодеятельной бит-группы. Собрались дворовые хулиганы играть биг-бит. Рока тогда еще не распознали. Как в старой заветной сказке Афанасьева. Ножей тогда тоже не знали. Говядину whoем рубили. И стали выбирать себе название. Написали на бумажке, потом выбирали. «Расскаленные айсберги». Круто! «Третья половина». Ништяк! «Сухая вода». Вообще зашибись! Но остановились на первом названии. Потом на полполосы журнальной следовало описание хулиганских выходок. И в конце развал группы. Но главный герой не унывает. Он решился на собственный сольник. Как Маккартни в 1970-м. Как Леннон с его лучшей пластинкой «Представь себе» годом позже. Как Харрисон со своим эпохальным «тройником» «Все проходит». А милый симпатяга Ринго ударился, как и все простаки-барабанщики, в кантри. Ковбойский стиль. Как же я наслушался кантриевых песен в Дакоте, Вайоминге и Айдахо!
Когда я был в подростковом возрасте и уже полюбил рок-н-ролл и джаз, я для себя так расставлял приоритеты: люблю рок, хард-рок, джаз и Битлз. Почему-то битлов я никоем образом к року не относил. Тогда в моей коллекции была только магнитофонная кассета с переписанным у школьного товарищи красным сборником Битлз 1962 – 1966. А песенки там сплошь дурнабойные. Для девчонок. Уси-пуси всякие. Любовь-шмубовь. От меня к тебе. Вся моя любовь. Пожалуйста, плизни меня. Она тя любит. Хочу подержаться за твою ручку. Любовь не продается. И я ее полюбил. Вчерась. Дневной триппер. Норвежская мебель. Спаси! Не угоняй мою тачку. Люби меня. И так далее...
Согласитесь, что начинать свое знакомство с этих, причесанных Брайаном Эпштейном, песенок, значит не увидеть хард-рокеров-энд-роллеров в чистеньких мальчиках с начищенными ботинками и в отглаженных костюмчиках. Одинаковых. Как школьная форма.
Стоило только Брайану помереть, как битлы пошли вразнос...
Мне помнится то время. Вполне отчетливо. Оно запечатлено во множестве фильмов, пластинок, песен. Пятьдесят лет русской революции. Куча фильмов к юбилею. Еще молоды участники парада на Красной площади. Бросавшие знамена со свастикой к мавзолею. Они еще бывшие фронтовики. Никакие не ветераны. А крепкие мужики и женщины. Сорока с небольшим лет. Даже некоторые еще моложе меня нынешнего. В этом теле. А участники и герои революции и гражданской войны тоже еще крепкие и молодые. Ну что там эти полвека? Ерунда для сильного человека!
Полвека русской революции. В СССР вышла первая пластинка Дина Рида. Его гастроли. Запись на ТВ в Останкино. В Америке своя революция. Сексувальная. Рокенролльная. Хипповая. Цветы. Наркотики. Голые люди. Веселуха. Порнуха и марихуана. Забавные времена!
В Москве сегодняшней, задыхающейся от дыма отечества, живет одна моя молоденькая землячка из Магадана. Девочка чуть старше моего сына. Хорошая деваха. Любит весело и отчаянно подурковать. Попридуряться. Пару лет назад встретил ее в компании старого друга. Тоже из Магадана. На ежегодной тусовке магаданцев у Большого театра. 31 августа каждый год там собирается наш народ. Те, кто уехал из Магадана и живет теперь в Москве и ближайших городах. И все еще действительные колымчане. Кто проездом, кто в отпуске. Все спешат на площадь перед Большим театром.
Девочка с варварским именем. С фотоаппаратом Никон в руках. Красивая. Гибкая. Худенькая. Профессиональный фотограф. Живет на съемной квартире с еще кучей народу на окраине Москвы. Вот-вот родит на днях. А тогда это было нечто. Глазастое чудо. С распущеными волосами. С татуировками на руках, на шее и дальше, под одеждой. Не видел, но с ее слов знаю. Немного хулиганка. Немного бандюжка. А в общем, славная девчушка. Полгода спустя, зимой, опять лечу в Москву. Тот друг просил передать для нее гостинец. Созваниваюсь. Привет-привет! Встречаемся на Воробьевых горах. Холодрыга. Одета легко. В тонкую не по сезону куртку. Солдатские камуфляжные штаны. Тяжелые военные ботинки. Высокие со шнуровкой. Девочка выглядит смущенной и скованной. От того и начинает потихоньку себя вести по-хулигански. Проверяет мою реакцию.
Сводил ее в кино на «Стиляг». Ей понравилось. Потом захотел сводить ее куда-нибудь перекусить. Застремалась и отказалась. Встретились еще пару раз. Странно, говорит, хотя ты – ровесник моих родителей, мне с тобой хорошо и легко. Будто ты не такой, как другие взрослые. Заснеженная, слякотная новогодняя Москва. Елка на Красной площади. ГУМ. Озябшие лапки без перчаток. Симпатичная кошачья мордочка.
Сводил ее в Исторический музей. Там она опять начала хулиганить. Седоватая служительница музея сделала ей внушение, мол, в музее не принято громко разговаривать. Та в ответ дерзко нахамила бабке. А сама на меня косится. Как я отреагирую. В общем, проверку на дорогах прошел нормально.
«Ты прости меня, я дура, дура! Но ты не думай, я не совсем пропащая».
Мы задружились. Я, кажется, могу находить общий язык и с сыном, и с его поколением. Недавно девочка с варварским именем и татуировками на руках прислала фотографию с огромным пузом. Вот-вот родит. Сама такая хрупкая. Худенькая. А еще фотографии своей мамы и братика. Мама тоже была хиппи четверть века назад. Они с ее мамкой похожи как сестры. Грустные печальные глаза матери-девочки. Отчаянные и хулиганские очи дочери. Оторвыша. Бандюжки. И вот сейчас счастливый взор у готовой разрешиться от бремени юной матери. Взгляд как у мадонны.
«Как рожу, так сразу сделаю себе новую татуировку!».
«Когда же ты снова в Москву приедешь? Соскучилась по тебе!».
Замужняя деваха. Уже почти мать. А все такая же дурнабойная! Мне радостно и весело смотреть на ее фотографии. Лицо ее матери по-настоящему северянское. Магаданское. Сама девочка с варварским именем, которого она не любит и предпочитает себя называть по-другому, уже немножечко не та. Не колымская жительница. Что-то в ней отпечаталось иное. Московское ли? Двадцатьпервовековое ли?
У нее замечательные снимки. Она настоящая фотохудожница. Поцелована Богом. Дурнабойность же это не плохо. Всего лишь перчинка. Краска в палитре. Ну, сигарета там. Бокал портвейна. Хотя по-настоящему она не пьет. Ну, баловство. Вызов. Бунт. В душе же это чистый и ранимый ребенок. Как-то она рассказала мне случай из своего детства. Однажды взяла братишку за руку и повела вдаль. По дороге. Она просто решила уйти из дому. От такой душной жизни. Вообще от всего. Я думаю, что в этом теле упрятана душа великого аскета. Йога. Сытого по горло иллюзиями, умом и всей этой whoйней.
То что душа эта теперь в женском теле даже к лучшему. Идет отработка прежней кармы. Гордыня монаха повержена. Растоптана. Унижена. Теперь она познает любовь!
Кумская Сивилла. Метрополитен музей. Нью-Йорк.
Фотография Камила Дадашева.