Если все прочее сгинет, а она останется – я еще не исчезну из бытия; если же все прочее останется, но не станет ее, Вселенная для меня обратится в нечто огромное и чужое, и я уже не буду больше ее частью.
Хитклиф.
Мой дом обовьет одиноким плющом,
Накроет спасительным сердцу плащом,
И сладкую ненависть в душу прольет,
Как нож в грудь врага - для надежды полет.
Я чувствую кровь его на языке, -
В нем столько же чувств, как в слепом слизняке,
Я готов вырвать сердце его и сожрать, -
Он даже не знает, что значит летать.
Она жизнь свою отдала безвозмездно
В его руки; зная, что падает в бездну -
Меня так любила, что в ночь умирая
Желала, чтобы не досталось мне рая.
Уходя, обещала мне жизни не дать,
И призраком музы прилечь на кровать,
Покой мне не дать лет пятнадцать подряд,
И от счастья осколки обратить в горький яд.
И сдержала слова - уж прошло двадцать лет,
Мне декады не светит луны яркий свет,
Утешаю себя ветра диким порывом,
Что счищает болячки с гноящих нарывов,
Я стою на земле - это все, что осталось
Мне от той, что огня ярче, свеч, загоралась,
Ее память, одев подвенечное платье
Воет волком в ночи над проклятой усадьбой.
Грозовой перевал душу, волю сковал,
Ужас гроба ее; хладный лик почивал
В вересковой траве; в этом солнечном поле...
Я вверяю судьбе свои жалкие роли...
Я на смертном одре ее мужа смеялся,
Я со злостью своей так и не расставался,
Я смеялся судьбе проклятущей в лицо,
Что меня наградила терновым венцом, -
Оплетай, плющ, мой гроб и ее камень твердый;
Под нее я сломался, хоть и был цыган гордый,
Поцелуй меня в губы, морозная смерть,
Мою засыпли песком времен вечную твердь...
7.02.2009