Обнажённого торса касаюсь легонько и нежно.
Не бери меня силой... Ведь завтра ты будешь убит -
в поединке таком не бывает на чудо надежды.
Так позволь показать напоследок, что значит любить.
Ты для смерти рождён и, конечно же, в том не повинен.
Но сейчас без меча, только кожей прикрыта душа.
Понимаю, что ты не убийца - я тоже рабыня.
Я такая же вещь, потому и грешу, не греша.
Не терплю, как другие, зажмурившись, молча и тупо,
умоляя богиню послать им зародыш в нутро -
шепчут имя Цереры улыбку забывшие губы -
хоть и он, как скотина, получит лишь рабства тавро.
Передышка тогда от вонючего пота и крови.
Только может, рожая, не справиться с волей судьбы...
Ты запомни меня, гладиатор, на битву готовый,
до последнего страшного "контра" бездушной толпы.
Смерть придёт не костлявой старухой, а с ангельским ликом,
с этим светлым лицом и касанием ласковых рук.
Примешь жуткую гибель свою без звериного крика.
Эта память избавит от страха тебя и от мук...
Гладиатор уснул. А прекрасная нежная дева
продолжала шепчать ему в душу, простые слова
повторяла тихонько, как мантру, протяжным напевом,
гладя будущий завтрак хозяйского лютого льва...