А потом наступит осень,
будет гром греметь, как выстрел.
Летний зной, что был несносен,
все забудут очень быстро.
И дожди недружным строем
приведут в порядок город.
И роман, что плохо скроен,
будет начисто распорот.
Но раскройщик-неумёха
перейдёт уже к другому.
Он не знает – очень плохо,
плохо резать по живому.
Очарованный игрою
незнакомой пианистки,
Он, не глядя, шил порою
вкривь и вкось суровой ниткой.
А теперь сидит, замкнувшись,
в тишине цехов железных.
Та, что тронула за душу,
замолчала и исчезла.
Он кроит, не замечая –
так давно уже не носят.
Он расстроен, он в печали.
Он не знает – будет осень.
Будет музыка другая.
Дождик – аккомпаниатор
для него с другой сыграет
листопадное стаккато...
Дом засыплет снежной сечкой.
Мендельсон заменит Шнитке…
А пока болит сердечко –
кто-то дёргает за нитки.