Мне шестьдесят сегодня лет – на пенсию пора.
И папы нет, и мамы нет, но помню, как вчера:
Все вместе дружно за столом, смеясь, сидели мы.
Вначале только вчетвером, а там уж и сыны,
И жёны наши – вся семья... (Но это всё потом,
Когда мы в дальние края пожитки соберём...)
В забытом памятью году, и даже в век другой,
Мы ели скромную еду – картошку с колбасой,
Хлебали щи, не торопясь, болтая о своём.
О том, что липа разрослась напротив за окном,
Вокруг которой день-деньской играли мы в солдат...
Тот год был пятьдесят второй, а город – Ленинград.
Во дни послевоенных лет, на фоне лагерей...
Вписал тот год бесславный след в архив календарей.
Где день Седьмого Ноября и красный Первомай,
Где жизнь кончалась упыря, загадившего рай.
Заведшего страну в тупик с жестокостью такой,
Какой не знал и большевик с простёртою рукой.
Прошло уже немало лет. Отцы мы сами, но
Сбежали мы от этих бед в Америку давно.
Ибо терпенью есть предел, как точка у строки.
С тех пор, как я осиротел, не пишутся стихи...
Мне на заслуженный покой давно пора уже.
Я завершаю сборник свой на этом вираже.
Мы с братом помним и сейчас те давние года.
Как было весело у нас в квартире тридцать два.
Где по сей день живёт сосед, а нам там не бывать,
Но есть, спустя полсотни лет, о чём повспоминать.
Мы с ним романтики дворов, исчезнувших, увы,
В красивейшем из городов на берегах Невы.
05