53
Ну вот и добрались до пятьдесят третьей главы. Король умер. Да здравствует. Королева. Римские каникулы. Кто-то пережил Кобу. Другие отправились на Кубу. Сын красного комиссара сидел в рязанской тюрьме. Вдова индийского раджи улетела. В Голливуде преподавала йогу. Белая женщина. Белым женщинам. Немая звезда. Глория Свенсон. Брала у Васави. Уроки. Однажды спросила, мы с Вами не родственницы ли? Затворница Гарбо. Красавица Бергман. Монро предпочла Станиславского. Хотя и пришла на первое занятие к йогине. Прошло сорок лет. С того последнего мирного года. В той прежней, старой России. Как все же над людьми довлеют цифры. Все еще молодая. Выглядящая не старше тридцати пяти лет. Худощавая. Невысокая женщина. С первым серебром, пробивающимся в волосах. О, эта предательская седина! Более заметная у темноволосых. Но не сильно выбивающаяся отдельной прядкой на русой голове. Всегда улыбчивая и радушная.
Но в уголках глаз мудрой женщины пряталась грустинка. Заметная не всякому. Лишь своя сестра. И то не каждая. Хлебнувшая и горя. И безмерной радости. Купальщицы в роскоши. Со штабелями поклонников. С годами все более переносящие огонь по собственным штабам. Стареющие. Дурнеющие. Мучающиеся. Бессоными ночами. Вопрошающие. Себя. Зеркало. Торопливой скороговоркой молитва. Изводящее самоедство. Наедине. С толпою. Призраков. На кушетке. У психотерапевта. Роскошная кровать. Под балдахином. Холодна. И пуста. И за тепло. За молодость. За жиголо. Надо платить. Все больше. Все дальше. Все дольше. Длится век. Похоронив надежды. Посыпав пеплом. Разодрав одежды. Вдруг приезжает из Индии эта странно спокойная женщина. Не взошедшая на костер мужа. Да и не смуглая. Белая. Русая. Русская. Свободно говорящая по-английски... французски... немецки...
Матаджи, что же делать мне с увядающей кожей? С этим проклятым Алонсо? Бестыжим альфонсом? И режиссеры уже больше двадцати лет... Не зовут. Не приглашают. Никто не замечает.
Все надежды, все мечты, все желания - в огонь! Избавившись от вожделения, от гнева и зависти, от беспокойного ума, станешь счастливой. Вернется и внимание. Режиссеры засыпят предложениями. Пресса. Поклонники. Цветы. Все как четверть века назад. Но разве тебе все это так уж и важно? Свободная и незримая. В каждом своем зрелище. Не позорящая, но открывающая. Взоры. Вежды. Веды. О, сестра! Ибо в этой профессии мы воистину сестры. Легко нам понимать. Друг друга. Вниманием изменчивой толпы. Пренебрегая. Раскрывая. Сознавая. Узнавая...
Она учила их как расслаблять тело. Приводить измученную умом душу в равновесие. Находить гармонию в самих себе. Отпускать. И опускаться. На самое донышко. Идти по краешку. Нырять в реченьку. Выныривать человеченькой.
Превращаться в птицу. Рыскать волком. Скользить ужом. Парить орлом. Рыкать львом. Застывать деревом. Волноваться цветком. Парить бабочкой. Становиться кристаллом. Клинком дамасской стали. Серебряной пулей. Дымком из кальяна. Летающей обезьяной. Отверзтым сердцем. В груди Ханумана. Каплями дождя. Полярным сиянием. Небесной радугой. Дневным светилом. И вечерней. Утренней. Звездою. В каждом движении – танец. В каждом молчании – Слово. И песнью песней учила их. Быть.
В память о прошлом. В надежде на будущее. Опустив руки. Распрямив плечи. Расправив крылья. Свободная...
В потерях – жизнь. В приобретениях – смерть. В жизни – оковы. Сознания. Бессознательного. Умственного. Безумия. Разум в освобождении. Разум высвобождения. В смерти – дар. В смерти мнимость. В бытии доказательства. Собственного бессмертия. В отстраненности. От действительности. От действенности. Действа. Бездействия. Деяния. Недеяния. Делимости. Неделимости. Отдаленной. Связи. Привязанности. Скорби умноженной. Суетливой. Похотливой. По хотению. По желанию. По настоянию. По настроению. По велению. Щуки. Зайца. Утки. В сундук. На ясень. На ясный огонь. Пылающий в ночной дали. На дубе том. Зажглись на небе звезды. Фонари. Фонарики. Во тьме мелькают светлячки. То проблески сознания. Во мгле. Во глубине сибирских руд.
Тетрадка с пожелтевшими страничками дневника. Старая гимназическая тетрадка. С засохшей розой в середине. С листочками писем. С фронта. Из Галиции. С Дона. Из Азии. С Кавказа. Закавказья. Закаспия. Зазеркалья. Письма. Стихи. Число тринадцать. Число девятнадцать. Двадцатый – потеря. Отъезд. Отрыв.
Цифры. Числа. Умножения. В скорби. Невежества. Незнания. Несвободы.
Она читала им наизусть. Отрывки из Упанишад. И Пушкина. Легко переводя на английский. Сохраняя и строй. И смысл. И ритм. И размер. И рифму. Шлока Вьясы. Сашиного ямба.
Не форси перед знатоками фарси. Не форсируй, вальсируя с машинистом. Двигаясь на грани любви. В краю зацветающей вишни.
Сколько языков ты знаешь, матаджи? Немецкий. Французский. Английский. Латынь. Хинди. Персидский. Испанский. Санскрит.
Ты улыбаешься. В шутку и в тон ей подхватываешь. Шведский. Норвежский. Арабский. Иврит.
Ну какая же я была бы шведка, ежели не знала бы языка своих предков? На самом деле я лишь со словарем читаю шведские газеты.
А русский? – По-русски мне только снятся сны...
У каждого человека своя Америка. Для Васави Деви ею стала Южная. Латинская. После нескольких лет в США, она уехала в полуденные страны. Спускаясь все ближе и ближе к Антарктике...
Яма-Дхарма – хранитель Полудня.
Чем ниже к югу, тем больше муравейников и лабиринтов...
В потерях приобретения. Освобождение. И растворение. Ума. В сознательной. Разумной. Кислоте.
Васави Деви просто следовала своему пути. Начертанному судьбой. Предсказанной ее учителем.
Болезни и тяготы. Немощи тела и нищета духа. Потери. Боль и страдания. Полное сокрушение. Поражение. Все это помогает отрешиться от всевластного и ограниченного, самовлюбленного ума. Если не зацикливаться на своих страданиях.
Смешная книга комиксов. Трилогия о похождениях Рэмбо. В третьей части тот самый советский прапорщик, который мечтал стать офицером, по непонятным причинам, ведомым лишь самому Аллаху, переходит на сторону моджахедов и Рэмбо. А еще он говорит бессмысленную фразу. «Я сделал страдание своей профессией». Чье? Какой? Не помню что ответил ему Рэмбо. Просто с начала 90-х мне эта идиотская фраза так запала в память, что я падаю на пол и хохочу, всякий раз, когда ее вспоминаю. Это еще не самадхи. Но нечто вроде врат, предваряющих сатори. Наверное, он хотел дзеновского просветления. Но вместо хлопка одной ладони, хлопнулся фейсом о тейбл бульварного чтива.
К слову, вся третья часть Рэмбыаны проникнута буддийскими размышлениями. Насколько их смог засифонить простой автор книжек в бумажных переплетах. Paperback writer...
Васави Деви, в девичестве Лиза Свенсон, покидала Голливуд. Без сожаления. Не без грусти расставаясь с учениками. Но в предвкушении чего-то неизвестного. Нового.
Голливудские боссы, особенно после бульвара успешного солнца, были заинтересованы в психотерапевтической йоге, которую преподавала Васави Деви. Предлагали ей большие гонорары, особняк, лимузин с шофером. Но она предпочла уехать в Южную Америку.
Капитаны киноиндустрии вздохнули и решили, что свет клином не сошелся на этой русской.
В Америке, так же как и во Франции, производство фильмов изначально было семейным бизнесом. От братьев Люмьер до Уорнеров. Другим знаменитым брэндом стала тройка близнецов. Как почти все отцы и творцы Голливуда, они тоже были выходцами из царистской России. Братья Метро, Голдвин и Майер родились в портовой Одессе. Эмигрировали во младенчестве, еще до революции, в США. Поэтому всю жизнь говорили безо всякого жванецкого акцента. На чистом английском.
Семья их была довольно распространенной и многочисленной. Прославившейся далеко за пределами Дерибасовской, Молдаванки и Привоза. Двоюродный дед старшего брата был изобрететелем и строителем лондонской подземки. А троюродная тетка, оставшаяся в СССР, строила московское метро в фильме «Добровольцы». Ее образ блистательно воплотила на экране уроженка Нежина Элина Быстрицкая.
Был еще у братьев двоюродный отец. Работавший на Союзмультфильме. Но у себя в Америке они не очень дружили с Диснеем, так что любые рисованные короткометражки не жаловали. Конкуренция живым актерам! И предпочитали в анкетах не афишировать свою связь с советским аниматором. Зато с гордостью писали о тетке-метростроевке. Что вышло им боком во время антикоммунистических «чисток» сенатора Маккарти. Получив вызов в комиссию по расследованию антиамериканской деятельности, двое из оставшихся братьев, Метро к тому времени уже благополучно скончался у себя в постели в объятиях молоденькой жены, разница между ними была весьма ощутимой, пятьдесят три года, Голдвин и Майер официально отказались от своей советской родни и тем самым спасли компанию от краха. Через пару лет комиссия по расследованию антиамериканской деятельности свернула свою деятельность. Перед пострадавшими извинились. И вновь в Америке восторжествовала толерантность и политическая корректность. Что весьма отрадно!
На днях я сам видел в одном магазине, торгующем винтажной одеждой и стильными аксесуарами, нашивки в виде красного флажка с серпом и молотом.
Среди некоторой части эмигрантов последней «колбасной» волны из позднего СССР и постсоветской «Раши» принято демонстрировать особую верность новой родине. А все, оставшееся в Старом Свете клеймить позором. Предавать проклятию. В частности, такие иммигранты терпеть не могут русскую рубашку с вышитым воротом. Они называют ее «антиамериканисточка». И подозрительно смотрят на всякого, кто наденет косоворотку.
По всей Америке, от Канады и до мексиканской границы, много людей занимаются русской фолк-музыкой. Всеамериканская ассоциация балалаечников и домристов каждый год проводит свои фестивали. Одетые в сарафаны и расшитые рубахи музыканты разного происхождения, цвета кожи, разреза глаз, пола и возраста играют русские народные песни и мелодии. Этнических славян среди этой публики меньшинство. Англосаксы. Норвежцы. Мулаты. Корейцы. Кого только ни встретишь на слетах американских балалаечников. И даже если предки того или иного музыканта были русинами, или словаками, сами они, как правило, не владеют славянскими языками.
Интересный звукоряд выстраивается? В начале было Слово. В начале была Слава. В начале был един Язык. До Вавилона. Бабье Лоно. Матери Земли Сырой Лоно. Небесного Отца Слово. Потом начались шатания и все вразбродь. Славяне. Словаки. Словенцы. Язычники. Хоровые песни. Круговые танцы. Во поле березка стояла...
Вышиванка хоть и малороссийская. Но и москворусская у меня есть. Просто нет сейчас под рукой фотографии в косоворотке...
Фотограф Михаил Федоров. Магадан. Павильон спецпроектов ТВ Колыма-плюс.