*В жизни человека не так уж много радостных событий, которые запоминаются ему надолго, чаще всего – на всю жизнь. Первый день в школе, первый день в ВУЗЕ (если кто решил учиться дальше), первый день на работе, первый поцелуй, первое обладание женщиной или первая близость с мужчиной. Может быть, у других есть и иные даты, а те, которые я назвал, тоже могут быть окрашены в разные оттенки, вплоть до черных.
*Ну и, конечно, особняком в этом ряду стоит свадьба. Сколько волнений, хлопот, ожиданий связано с этим днём, особенно у девушек. Пусть ушло в прошлое понятие первой брачной ночи и никто поутру не вывешивает на всеобщее обозрение простыни, но в остальном это яркое, торжественное и очень волнующее событие. Вот так и у нас с Мариной. Познакомились мы на последнем курсе института. Вроде и давно собирались расписаться, но как-то вяло, абстрактно, неконкретно. Всё у нас было замечательно. Мы как-то хорошо понимали, чувствовали друг друга. Не без того, что иногда мы ссорились, но очень редко и не на долго. Нас всё время тянуло друг к другу, тянуло прикасаться, к месту и не к месту мы целовались и нам казалось, что весь мир восхищается нашей любовью. Особо мы не предохранялись и вот однажды Марина поняла, что беременна. Надо сказать, мы втайне даже вздохнули с облегчением. Теперь у нас появился весомый повод пойти в ЗАГС. За свадебными хлопотами, беганием по врачам, ожиданием своей очереди незаметно пролетели пять месяцев. Я стал счастливым обладателем штампа в паспорте. Маринин же паспорт задержали в паспортном столе, ибо она решила сменить фамилию.
*Надо сказать, что животик у Марины уже заметно округлился и выдавал её интересное положение, благо погода стояла теплая и она ходила в лёгком платьице, ещё не предназначенном специально для беременных. Отведенная неделя подходила к концу и мы решили на оставшиеся от свадьбы подаренные деньги поехать в Москву, погулять и может быть что-то прикупить. Спешить нам было некуда, поэтому решили поехать на электричке. По дороге завязался небольшой спор о покупках. Марина настаивала большую часть денег (вот уж не поверят мне на слово) потратить на меня, а я хотел купить своей молодой жене хорошую дублёнку, ибо старая уже как-то успела пообноситься. В вагоне было немного жарко, в окно светило солнце и хотелось пить. Ладно, на перроне купим какой-нибудь водички. Незаметно потянулись пригороды и вот, нервничая и покряхтывая, лязгнув тормозами, как зубными протезами, наш вагон остановился. С потоком пассажиров вышли на перрон и мы. Надо сказать, в Москве вместе мы ещё ни разу не были. Идем, оглядываемся по сторонам, ищем выход. Проходим мимо какого-то бомжеватого, не определенного возраста мужчины, двух милиционеров, проверяющих документы у взъерошенного, чуть испуганного провинциала, мимо парнишки с пакетом, периодически опускающим голову в этот пакет и вдыхающим его содержимое, после чего его глаза становились почти стеклянными. Покупаем мороженное у лоточницы и направляемся к выходу.
*Вдруг слева от нас возникает тень, она обгоняет нас и превращается в молодого лейтенанта, довольно крупного, лицо которого не было изуродованного следами интеллекта. Тут же возникает и его напарник, существо более щуплое и с какими-то неопределенными погонами типа курсантских. Небрежный взмах руки, означающий по видимому отдание чести, невнятная скороговорка, из которой мы должны были разобрать звание и фамилию блюстителя правопорядка, и просьба, высказанная особым голосом держателя власти, представить свои документы. Какое-то шестое чувство подсказало мне в последний момент перед отъездом захватить портмоне с документами. С чувством облегчения лезу в задний карман. Достаю паспорт, из которого торчит уголок сложенного вчетверо брачного свидетельства. Ах ты бог, забыл выложить. Милиционер долго, можно сказать с пристрастием, изучает документ, почти как компьютер сверяет фотографию с моим натуральным видом. На его лице выступает искреннее разочарование. Он отдает мне паспорт и обращается к жене – ваши документы. «Вы понимаете» – начинает объяснять жена – мы недавно расписались с моим мужем, а так как я меняю фамилию, паспорт ещё находится на оформлении. На одно, какое-то очень короткое мгновение, в глазах младшего лейтенанта блеснуло торжество и тут же погасло под сумрачно насупленными веками. «Нам придётся задержать Вас до выяснения личности. Пройдемте с нами». Ребят, да что ж вы делаете, вы что, не видите, что она беременны, побойтесь бога. Но Бога эти ребята не боятся. Они вообще никого не боятся, кто не может им дать сдачи. Они крепко берут мою жену под руки, так, что под пальцами сразу появляются синие каёмки. Я всё ещё, не веря в реальность происходящего, волнуясь, пытаюсь что-то растолковать этим облеченным властью людям. Лейтенант поворачивается ко мне в пол оборота и неожиданно громким и грубым голосом говорит: «А ты что прицепился, ты вообще кто такой?». От услышанного у меня мутится в голове, я по инерции продолжаю что-то втолковывать таким молодым и непонятливым милиционерам. «Слушай – говорит один из них, мы тебе сейчас врежем пару раз палочкой по почкам и ты будешь всю оставшуюся жизнь лечиться и ссать кровью вместо мочи. А для начала посидишь пятнадцать суток за хулиганство. А там быстро из тебя петушка сделают, там таких любят. Вали отсюда. Ты нам не нужен». Язык сам попадает между зубами и я его больно прикусываю, продолжая идти за процессией. Внизу живота разливается жутко неприятное ощущение полной беспомощности и безисходности, а ещё горького обмана, одномоментное крушение веры в справедливость и государство. «Ну ладно, хрен с тобой, иди, если тебе так посидеть хочется». Я и моя молодая жена, словно зомби, идём по перрону. Мороженное тает и капает нам на ноги, но мы, ничего не видя вокруг, не замечаем и этого.
*В «обезьяннике» грубо сколоченные нары заняты скучающей публикой. Стоит невообразимая вонь и жара. Напиться мы так и не успели. Кое как подстелив свою рубашку в углу около стены, сажаю свою нежную Маринку на холодный бетонный пол, потому что ноги её держать уже отказываются. Среди произносимых вокруг слов из приличных одни предлоги. Идет время. О нас забыли. Проходит час, два, восемь. Меняется смена, я прошу у проходящего мимо милиционера сказать, в чем, собственно, мы провинились. «А ничем» - ухмыляется он. Имеем право задержать твою телку на трое суток для выяснения личности. Марина сидит, или полулежит, бледная, без кровинки в лице. На просьбу попить дежурный, оскаблившись, советует поссать в ладошки, умыться и попить – авось легче станет. Маринка слегка постанывает, у неё болит живот, красные жилки на глазах набухли и будто готовы лопнуть. Совершенно отчаявшись, я опять зову дежурного, который неохотно подходит к решётке. «Что ж вы делаете»- говорю я. «Вы что, хотите чтобы женщина родила здесь?». «Ничего»- улыбается дежурный: «Вон у нас сколько повитух около неё сидит»- и из его глотки вырывается смех, похожий на ржание. «А если хочешь, чтобы ей помощь квалифицированно оказали, так надо деньги за хлопоты заплатить…». И тут до меня наконец начинает доходить весь смысл происходящего. «А сколько надо?» – спрашиваю я. «А вот сколько есть, столько и надо» – говорит дежурный. Отдашь их нам, мы передадим в «медчасть» – и он снова радостно смеётся. А мы потом обыщем тебя, нет ли у тебя наркотиков? Его светлые глаза нагло смотрят на меня и буравят насквозь, нанизывая мою хрупкую плоть, как бабочку на булавку. Я понимаю, что если мы хотим отсюда выбраться, сопротивляться и хитрить нет смысла. Надо отдать всё. «Хорошо» - говорю я. «Правильно, давно пора помочь своей чувихе» – удовлетворённо кивает он и открывает замок. «Ну, что разлеглась, или пощекотать тебя, чтоб пошустрее двигалась?». Я помогаю Марине подняться, беру свою замызганную рубашку. И нас отводят в маленькую комнату. Отдаю деньги, мне возвращают паспорт и отстёгивают на обратный билет. «И чтоб больше вас здесь не видели!» - слышим мы вдогонку.
*С тех пор прошло четыре года, но больше в Москву мы ни разу не ездили. Ни вместе, ни порознь. А это свадебное путешествие запомнилось нам на всю жизнь.
*Наш сын панически боится милиции.