52
Что было дальше? Мирон попросил начальника лагеря вывести его за зону, тем более, что уже прошел ХХ съезд. Начала работа комиссия по реабилитации. К Этлису приехала жена. Пока Мирон сидел, она благополучно родила. Кстати, те люди, что посадил Этлиса, как «настоящие доброжелатели» приходили капать ей на мозги. Советовали сделать аборт. Все равно, дескать, муж не скоро вернется. И вообще, надо бы с ним развестись. Но она послала их по всем известному в России адресу. В общем, осталась верна своему сидельцу.
И вот когда в воздухе запахло оттепелью, жена приехала к Мирону в лагерь. Привезла с собой его гражданский костюм, шляпу, туфли, зачетку с проставленными отметками. В общем, осталось только поехать в ближайший мединститут и сдать госэкзамены. Для этого Этлис придумал хитрую комбинацию. Он попросил своего начальственного пациента устроить ему вывод за зону. Жена уже сняла в вольном поселке для них угол. Начальник, чтобы все было тип-топ, перевел Этлиса из больнички в шахту. Но не горняком, а фельдшером в бригаду обезопасчиков. Крепить сваи.
«Работа у меня была не бей лежачего, - вспоминал Мирон, - и я впервые в жизни оказался хозяином частного маленького «борделя». Дело в том, что забойщиками работали дюжие здоровенные латыши, «лесные братья». А вагонетки толкали женщины. Ну, изголодавшись по женской ласке, они все время меня просили дать им уединиться в моем закутке. А там был замок в двери. И ключ только у меня. Так что я оказался в некотором роде, владельцем этого подпольного дома свиданий».
Одним словом, пропуская мытарства Мирона с выводом за зону, потому что удалось это сделать не сразу, перейду к эпизоду получения им разрешения на сдачу госэкзаменов. Этлис оставил жену в съемной халупе, чтобы та подстраховывала его, а сам решился на, как он это называл, «микропобег». Приехал в Кенгир и сразу пошел в управление всех лагерей. По зэковской эстафете до него дошел слух, что прежнего генерал-майора уже сняли, а вместо него прислали нового начальника.
Двухэтажное управления находилось внутри зоны. Проходная с охранниками. Заходит. Здоровается. Поднимается на второй этаж. Секретарша приняла его за журналиста. Провела к начальнику. На двери табличка «Полковник Егоров». Моложавый военный, на вид не более тридцати с небольшим лет, поднялся из-за стола навстречу модно одетому гостю. «Вы из какой газеты, товарищ?». «Я не из газеты. Я, в некотором роде, ваш подчиненный. Прошу срочно позвонить в лагерь номер такой-то и передать полковнику Константинову, что я не в побеге, а у вас в кабинете». Егоров позвонил. Уладил. Положил трубку и спрашивает, что привело к нему Этлиса.
«Понимаете, дело с выведением меня за зону уже подготовлено. И Вы, конечно, в курсе, что согласно решению Коллегии МВД, заключенные, выведенные за зону имеют право учиться. Все равно скоро начнется реабилитация. Меня в любом случае отпустят. Так зачем мне терять год? И жена привезла мне зачетку. А там все проставлено за шесть курсов и практика отработана. Я съезжу в Караганду, сдам госэкзамены, а потом вернусь в лагерь и буду досиживать свой срок. Тем более, что Москва не возражает».
Полковник Егоров озадачился. Он внимательно посмотрел справку из Москвы, где черным по белому было написано, что возражений по учебе и сдаче экзаменов не имеется. Нажал на кнопку вызова. В кабинет вошел солидный и очень мрачный полковник. На вид много старше молодого Егорова. Это был начальник первого отдела Щетинин. Как говорит Этлис, он в точности соответствовал своей фамилии. Был весьма взъерошен и щетинист. «Что будем делать, - спросил полковник Егоров у полковника Щетинина, - это гражданин говорит, что у него все подготовлено, но майор Шабанов не подписывает его бумагу. Мы можем как-то ему помочь?». Щетинин внимательно посмотрел то на Егорова, то на Этлиса. Прищурился. Махнул рукой, выругавшись про себя матом: «Эх! Сейчас уже все можно!». Взял Мирона под ручку. Повел его к себе в кабинет и на старом «Ундервуде» мигом отпечатал такую справку:
УДОСТОВЕРЕНИЕ
Дано з/к почтового ящика 392/1 Этлису Мирону Марковичу в том, что он находися в отпуске для сдачи госэкзаменов в городе Караганде.
Полковник Егоров.
Мирон смутно помнит, как добрался до своего лагеря. Заскочил в внутрь. Кинул клич. Товарищи собрали ему денег и через час у Этлиса в кармане лежали двести рублей. Он попрощался с женой. Купил билет на поезд. Следующим утром Мирон заявился в приемную ректора Карагандинского мединститута.
«Здравия желаю, - обратился он по-военному, - прибыл в Ваше распоряжение из лагеря такого-то для сдачи госэкзаменов».
«Конечно, конечно, - улыбнулся ректор, - но только с разрешения Минздрава Казахстана». Часа полтора бился Этлис с ректором. Тот ни в какую. Мирон вышел на улицу.
«И тут я чокнулся, - говорит Этлис, - мне показалось, что я оглох. Вокруг стоял оглушительный лай собак. Овчарок. Мне подумалось, что я снова иду в колонне. А в действительности все вокруг было залито солнечным светом и полная тишина. На улице никого. Я понял, что дела мои плохи. И надо как-то решать эту проблему.
Ну, понимаешь, обезьяна строила, строила. Громоздила ящик на ящик, чтобы добраться до бананов. А тут вся эта конструкция обрушилась. И надо снова ее составлять. Вдруг из глубины сознания всплыло воспоминание. Я увидел конференц-зал первой всесоюзной студенческой научной конференции. Первую премию там получил Вадим Агол. А я третью или девятую, уже не помню точно, какую. Прошел слух, что Агола вместо того, чтобы оставить в Москве в аспирантуре, отправили в Караганду. Если это так, то он может быть только на кафедре биохимии.
Иду на второй этаж и сталкиваюсь с Вадимом. Он бросился ко мне. «Ты жив?». Обнялись. И он повел меня к себе. По дороге купили ящик водки – пропивать мое горе. Пришли к Аголу домой. Его жена нам быстро сообразила что-то на стол. Сели. И где-то на второй или третьей бутылке меня осенило. Пока я сидел под землей со своей бригадой обезопасчиков, то написал не менее полусотни разных заявлений. Не может быть, чтобы я не послал запрос в Минздрав Казахстана. Мы с Вадимом побежали в институт, подняли секретаршу. Она порылась во входящей документации и нашла ответ из Минздрава, в котором мне разрешалось сдать госэкзамены».
На следующее утро вся приемная комиссия, сплошь из ссыльных профессоров, сидела под дверью у ректора. Входит ректор. Увидел такую многочисленную депутацию и повторил свое: «Нет-нет, только по разрешению из Минздрава!». Тогда Этлис вышел вперед и подал ему бумагу с печатью, и надо было видеть эту немую картину.
«Ректор весь побледнел. Потом покраснел. Описался весь. Стал такой несчастный-несчатный, но отказать уже более не мог». Через три дня Мирон сдал первый экзамен. По марксизму-ленинизму. Его специально гоняли сверх положенного. Задавали дополнительные вопросы. В комиссию ректор нагнал вместо обычных пяти-шести человек шестнадцать своих людей. Они пытались завалить Мирона. Однако Этлиса спасло то, что ему удалось по диагонали прочесть резолюцию ХХ съезда. А кроме того он посмотрел первоисточники. Словом, сдал Мирон «эм-эл» на героическую тройку, хотя ответил, как сам полагает, на твердую четверку. Все остальные профильные экзамены он уже сдал на «отлично». После второго экзамена, по терапии, ему принесли телеграмму от жены: «Не волнуйся, сдавай успешно, приехала комиссия, я работаю официанткой в комиссии по реабилитации».
Этлис забескопокоился. Все в лагере знают, что он выведен за зону и сдает госэкзамены. А его жена вдруг работает в комиссии. То есть в аппрате. Может так случиться, что из-за этого ее прирежет кто-нибудь из бандеровцев или власовцев. Мирон бросает все и едет в лагерь. До следующего экзамена оставалось три дня. Заходит в клуб. И вдруг слышит голос своей жены: «Генерал! Генерал! Как Вам не стыдно! Я всего лишь жена заключенного и официантка. Ну, генерал, не надо!». Этлис увидел седой затылок и золотые погоны генерала. Тот сам отсидел много лет. Был выпущен. И принимал участие в комиссиях по реабилитации. Этлис взял его за плечи. Развернул лицом и сказал: «Она действительно жена заключенного. А я ее муж. Как Вам не стыдно?!». Драки не последовало. Генерал сдулся. И ушел сгорбившись.
Мирон вернулся в Караганду. И еще только раз приезжал в лагерь. Вылеченный им начальник лагеря представил дело Этлиса комиссии. Но учитывая совсем свежее, годичной давности, постановление о снижении срока с двадцати пяти до десяти лет, они не смогли ему предложить ничего иного, кроме справки об амнистии. Этлис плюнул. Взял бумажку. Уехал в Караганду. Там получил паспорт. Сдал последний экзамен. И вместе с женой вернулся в Москву. Но еще год он хлопотал о замене амнистии на полную реабилитацию.
В Караганде их провожали Вадим Агол с женой. В чемоданчике у Этлиса лежал свежий диплом врача под номером 124 за 1956-й год.
И последняя точка в рассказе о том, как Этлис сдавал госэкзамены. Узнав про то, что их товарищ благополучно все сдал и получил диплом, его приятели лагере сочинили анекдот.
Зэк в Караганде сдает госэкзамены. Берет билет и видит, что ничего не знает.
Оглядывается. Никого нет. Подходит к профессору и хриплым голосом говорит: «Ставь тройку, падло!». Профессор поднимает очки и спокойно отвечает: «С кого тянешь, сука!».
Зэковские ботинки. Центральный лагерь Бутугычаг. Карцер.
Сфотографировано мною в 2007 г.