«Блажен сомнений не изведавший», -
так говорят.
И гасят праведники свет души
и не горят.
Живут - а может, просто маются -
в своей глуши.
Но перья копьями ломаются,
зовут: пиши!
Скрипят, скрежещут, в панцирь ломятся -
но мордой в грязь!
И вот уже какой-то клонится,
ветров боясь.
И вот уже приемлет грозное
как фатум, рок.
И очи долу: ищет звёздное
у самых ног.
И верит истинам, втемяшенным
чужой клюкой,
и платит мнением тёть-машиным
за свой покой.
А если кто-то, паче чаянья,
бубнит своё,
он - в бубен единоначалия!
А то - на «ё».
Провозгласив себя глашатаем
святых идей,
давно питает слабость к статуям
родных вождей.
Тень, отпечаток человеческий,
где нет лица, -
без имени, и без отечества,
и без отца.
Не испытает он сомнительных
страстей и дум.
Как на роду ему - казнить иных.
Как на роду...
Такие тешатся подобием
живых существ.
А кто-то написал «Утопию»
и шёл на крест.
А кто-то выдумал поэзию.
Какой в ней прок?
И ей суют меж рёбер лезвие,
как между строк.
Но вот зубрят её зазубрины
ученики -
и тройки стрижеными кудрями
им в дневники:
пошто крамольными сомненьями
ослеплены?
Быть не желают просто тенями
глухой стены!
Пошто не верят слову на слово,
чего хотят?
Все истины открыты-названы -
пущай зубрят!
И пусть попробуют ослушники
строчить стихи:
кому нужны сегодня пушкины
и их грехи!
Мы скопом выйдем на субботники
святых идей:
нужны ритмичные работники
в погожий день.
Обритые, нормальнобрюкие
и - молчуны!
Не карты в руки - мётлы в руки им,
а нам - чины!
Но вдоль метлы елозят бороды,
штаны кричат.
Гремят вериги рока гордо
на их плечах.
Монахи? Рыцари? Колодники?
Вопросов рой.
И стала истина для логики
пустой игрой:
инакомыслящие! иноки!
иной притон!
Стиляги! Скептики и циники!
Марш на Брайтон!
Но только злее голос цинковый,
мрачнее рок,
и каждый жмётся хворостинкою
в большой пучок,
и каждый цепь на шею вешает
и верит снам...
Мы снова им: «Какого лешего!» -
а эхо - к нам...
Не верят детки нашей логике -
свою творят:
сопатку в кровь, в гармошку лобики -
и чёрт не брат.
Плюют с презреньем на патетику
избитых фраз,
и - за таблетки, за пакетики.
Хоть в гроб, хоть в грязь...
1988