Думай, столбик, думай…
Отцова присказка
Отец мой тяжёл. Незлобив. Неудачлив.
Хитёр не по-детски и дьявольски мудр.
Всё что-то с собою о жизни судачит,
не веря ни мне, ни себе - никому.
Мой папа из той череды ветеранов,
которые, смолоду лиха хватив,
две бранные раны заткнули бурьяном
и бродят, недобрых не слыша тетив.
Вот разве прольются единственной песней,
случайною песней дождя в сентябре -
и вдруг заживут на земле, в поднебесье
потешное войско влача на себе.
И двинут скрипучую жизни телегу
под вопли счастливых сопливых дитять,
пойдут наобум от ночлега к ночлегу
потерянный рай в преисподней искать.
Но я продираюсь из плена пеленок,
из вони портянок, из тлена шнурков,
в отца - неудачник, в папашу - телёнок,
от бога богат, диковат, бестолков.
И я народил-наплодил продолженье
почти безнадёжной надежде отца -
и не прекратилось слепое движенье
без кочки отсчета, без точки конца.
Я детям нескладно рассказывал сказки
о том, чего так и не вспомнят они
без первых ухабов и новой подсказки,
без кровоподтёков грызни и резни.
А стаи фантазий парили без риска,
и ковш оловянный ронял жемчуга -
и трижды меня настигала Лариска.
Четвёртую встречу - ударюсь в бега...
Но сын мой дотошный бубнил мне под локоть:
«А жив ли Спартак?» - Я ответствовал: «Жив!»
И - лгал потому, что боялся прохлопать
чужую повадку в отеческой ржи.
Колеса повозки расправились круто
дорогой, спиралью ударившей в нас.
Но промах неведом соратникам Брута -
и Цезарь ещё до потопа угас.
Услышали дети тяжёлую поступь,
и посвист разбойный, и бой, и аркан...
Копаться в истории стыдно и поздно:
молчит наш оракул, стучит истукан.
Нам даже сноровка не станет спасеньем,
неловко скользить по головкам цветов:
ни ветром весенним, ни охрой осенней
не высушить слёз и не скрасить следов...
Но вера упряма, а воля шалава -
и, зная свой чёрный исход наперёд,
нам дети ажурную выкуют славу
с муаровой лентой - судьбе поперёк.
... Я слово роняю, как в снег пистолеты,
но мёртвые очи мои веселы:
ведь будет когда-нибудь звонкое лето -
и кто-то без страха заглянет в стволы.
И скажет: «Отец мой, ты был неудачник
и нас наудачу на свет произвёл,
но я не пущу на раскурку задачник,
который осилить ты сил не нашёл.
Уж я докопаюсь, кто выдумал это
и всё до безумия так осложнил:
подкинул мне книжку, отнял пистолеты,
а в спину шипел: убирайся с лыжни!
Отец, я бегу до солёного пота,
а кто-то пусть пробует по целине!
Я молод - он выжат. Я свеж - он измотан...»
И - вижу:
отец улыбается мне.