Измучь меня, безлунная соната,
полуночной бессонницей творца...
Акация играет пиццикато,
пощипывая струны и сердца.
Акация вытягивает пальцы
и бьёт но нервам грифельной потьмы,
гораздая колоться и щипаться
на боль молитвы о душе взаймы.
У ней, зеленоглазой и капризной,
летучий взмах и абсолютный слух:
вслепую, то грозой, то укоризной
обрушит кисть и перехватит дух.
И кажется, что вновь пора влюбляться
в ту грацию над старческой корой,
которая горазда и кривляться,
и потрясать блистательной игрой.
Куда бежать от рокота и плеска
кромешной мглы в кромешной тишине,
где каждой жилкой отдаётся пьеска
в висок, в исток, незримая извне?
Измучь меня, бессонница природы,
видением и отзвуком своим,
пока твой стан не стал мертвей колоды,
пока напевом ветреным раним.
Скрипят стволы, и кроны серебрятся
ознобом запрокинутой листвы...
Пора забыться, веками забраться
от гневных вспышек и глухой молвы.
А ночь вот-вот мигнёт и разразится
разрывом сердца и потоком звёзд -
и молнии бездомная зегзица
обрушится в больнейшее из гнёзд...