Я с детства рос слезливым пацаном,
Что говорят в народе, признак нервных.
Но плакал я, досадуя о том,
Что стать ни в чем не получалось первым.
На пустыре отчаянной «ордой»
Мы проверяли мужество камнями.
Судьба мне там сказала: ты — второй!
Других венчая славой и бинтами.
Да кто из нас о славе не мечтал?..
Но мне претили хамство и засады.
Обиженный, я к Дону убегал
Поплакать от обиды и досады.
Пред грубостью и наглостью робел,
Но оторопь владела мной до срока:
Я собираться с мыслями умел,
Умел прощать и бить врага жестоко.
Мне дедушка пытался быть отцом,
А мама — собирательнейший образ.
Я как-нибудь поведаю о том,
Коль мне позволят и талант, и возраст.
Рекою быстрой жизнь меня несла
Меж берегов высоких и пологих.
И мыкался я в лодке без весла,
В пути изведав многое и многих.
Со школьных лет я власти не хотел,
Предвидя непосильность этой ноши.
Но на задворках чьих-то дум и дел
Моя душа и нынче быть не может.
Где отчий дом? Где родина теперь?
Трещат по швам привычные устои.
Сегодня всяк закрытой держит дверь,
И здравый смысл с поэзией в изгоях.
Проходит лето, осень на порог…
С листвой роняет серебристый иней.
А я, как прежде, не жалея ног,
Спешу к мечте, как за платочком синим.