39
Младенческие сны свои он помнил смутно. Некоторые картинки были более отчетливыми. Другие же подернуты легкой дымкой. Воздушной кисеей. Как будто у кинообъектива фокусировка немного сбита. К тому же пленка старая. Тронутое сепией выцветшее изобрашение. На ленте проскакивают царапины, волоски, зерно. Да и линза в камере простенькая. Как у братьев Люмьер. Заря кинематографа. Первые опыты. Снято все одним кадром. На общем плане. Без каких-либо монтажных склеек...
Он просыпался на коленях у взрослых. Жарким летним днем. Хоть в гостиной жужжит вентилятор, а все равно сморило. Балконные двери распахнуты нстежь. Кружевные занавески колышет легкий ветерок. Однако несмотря ни на что, душно и жарко. Накрытый стол. Шашлыки из осетрины и баранины. Мясной кебаб – привычное дело. Кого им удивишь? Зато деликатес из осетра просто тает на языке. Взрослые смакуют вино. Коньяк искрится теплым золотистым оттенком сквозь грани маленьких ребристых рюмочек. Всякий раз, вспоминая те свои детские видения, он будет пропускать их через радужные переливы коньяка в этих давнишних бабушкиных рюмочках. Искрящаяся на полуденом солнце тягучая жидкость с граненых стаканчиках. Овощи. Зелень. Фрукты. Красное вино. Белое вино. Армянский коньяк. Водка в запотевшей бутылке. Шумная и говорливая компания взрослых за столом.
Он сомлел и задремал. Незаметно сполз на пол с бабушкиных. И под столом ему вдруг привиделась иная картина. Иное пиршество. Мужчины в белых мундирах. Дамы в длинных платьях. Шляпы с вуалями. Кортики и сабли в дорогих ножнах. Эполеты. Аксельбанты. Золотое шитье. Оркестр. Плавно движущиеся пары. Вальсы сменяют мазурка, полька, котильон. Господа, господа, минуточку внимания! Новинка из Америки. Фокстрот. Пластинку только что привезли пароходом из Нью-Йорка. Завели граммофон. Чья-то рука в белой перчатке аккуратно поставила корундовую иглу на черный шеллак грампластинки. С легким шипением и потрескиванием из раструба граммофона разнеслись по залу громкие, необычнайно резкие, ритмичные звуки. Господа, господа, сходитесь в круг. Я научу вас новому танцу...
Он вдруг очнулся от этого яркого видения. Вылез из-за стола. Сколько продолжался этот выход в иное время, иное пространство? Вряд ли долго. Еще не опустели тарелки с шашлыком из сочащейся жиром осетрины. Не выпито вино. Минуту, две, или больше отсутствовал он здесь, среди большой и шумной кампании?
Он попытался рассказать взрослым то, что увидел. Он хотел в подробностях, во всех мелочах отразить тот мир, куда провалился на несколько мгновений. Мир, столь завораживающий и манящий. Знакомый и родной. Мир, более не существующий...
Но слова застревали в горле. Не находилось объяснений. Красок. Как описать, как очертить привидившееся ему? Где взять необходимый карандаш иль кисть? Никто не слушал ребенка. Взрослым было не до него. Запеченные на углях помидоры, болгарский перец, баклажаны отлично дополняли бараний шашлык и колбаски люля-кебаба. Кинза, петрушка, укроп, базилик и мята. Жгучий зеленый перец. Брынза. Свежий лаваш. Подтаявшее масло. Черная икра в пиале. Мальчику было года полтора. Он лишь недавно научился всего нескольким простым словам. Что мог он рассказать взрослым о своем видении?