29
При въезде в даунтаун Миннеаполиса обращаешь внимание не столько на все более увеличивщееся число стоянок для арендуемых велосипедов, но и на частых велорикшей. Желтая коляска на двоих пассажиров. Неспешная поездка по центральным улицам. Проезд – доллар за квартал. Мимо проезжают два полицейских. Тоже на велосипедах. Тринадцать лет назад я видел их исключительно на автомобилях. Потом на лошадях. Сейчас на «педальных конягах».
Пятничный вечер и весь город заполнен людьми. Николлет молл – торговый центр. По обеим сторонам Николлет авеню выстроились шеренги магазинов вперемежку с небоскребами. Длинная прямая линия ведет от «верхнего города», аптауна, или жилого района, к даунтауну, «нижнему городу». Здесь очень красивые небоскребы. Их меньше, чем на Манхэттене, и они весьма компактно и живописно возвышаются над плоской лесистой равниной в этом озерном краю.
По вечерам, в сгущающихся сумерках, панарама Миннеаполиса это поистине волшебное, чарующее зрелище. Особенно, если на небе не передаваемой красоты облака. Серебряная Луна. Крупная. Как старинный немецкий талер. Или доллар времен Джорджа Вашингтона. Низко зависла над небоскребами даунтауна. Ультрамариновые небеса, темнеющие на глазах. Словно перед взором ныряльщика, погружающегося все глубже в пучину морскую.
Как-то раз зимой вороны, вившиеся кругами под серыми низкими облаками над черно-белым даунтауном сильно испугали меня. При въезде в город, на повороте с хайвея, стоят два готических собора. Католический и лютеранский. И над ними целая туча ворон. Да таких шумных. Эдгара По на вас нет, птицы! Грязноватый, залежалый снег. Быстрые сумерки. И вороны, нагло, громко грающие. Сотни. Тысячи ворон...
А летом в Миннеаполисе не бывает таких страшилок. Все нормально. Я заезжаю в город со стороны аптауна. Еду жилыми кварталами. Мимо небольших уютных кафешек и недорогих магазинчиков. Мимо озера Калхун. Помните роман «Всадник без головы»? Я однажды, уже подростком, да в полном одиночестве, посмотрел его вечером по телевизору. Никого не было дома. А тут выезжает гигантская фигура безголового всадника на весь экран. Жутко стало. Я повключал везде свет. Родители с младшим братом вернулись из поездки, не помню откуда, заполночь. А я так и не мог уснуть один. Какова сила искусства! Даже «Вий» с его вурдалаками и чертями не испугал меня, как этот всадник.
Помните, как звали там убийцу? Капитан Кассий Кольхаун. В Миннесоте есть озеро. Названное, конечно, не в его честь, а из-за какого-то другого Кольхауна. Но местные произносят – Калхун.
Еду мимо Калхуна. Через Озерную улицу на Линдейл авеню. А там и до готических соборов рукой подать. И через Лоринг парк с кучей наглючих белок днем и, в вечернее время, просто с толпами гомосексуалистов, так что нормальные мужики, лучше там не бродите в потемках в одиночку – пристанут, с них станется, выехал в даунтаун. На Николлет авеню. В Миннесоте осталось немало французских названий. Канада рядом. Тут жило много франков с давних пор. Еще прежде немцев, шведов и ирландцев. Николлет. Ла Саль. Миль Ляк – тысяча озер. И другие французские топонимы, да гидронимы.
Миную так называемый «Красный дом». В нем за мизерную квартплату живет немало нашего народа. Старики из СССР. Сидящие на пособии, как беженцы. Красный он не потому что в нем обитают бывшие жители коммунистической России, а из-за цвета кирпича. Чуть подалее в другой высотке, но из белых силикатных блоков живут других наши соотечественники. Вообще это здание Армии спасения. Но все русскоязычные называют его просто «Белым Домом». Проезжаю концертный комплекс «Оркестра Холл». В сквере перед ним каждое лето проходят бесплатные концерты на открытом воздухе. Выступают то фольклорные ансамбли, то джазовые оркестры, то рок-группы. Сейчас играют что-то авангардно джазовое. Такое как я люблю! Всего лишь квартет. Саксофон. Гитара. Контрабас. И ударные. Солист на саксе – просто зверь! Белый. Но не всякий черный так сыграет. Чем-то он мне напомнил Джими Хендрикса. Только на саксофоне, а не на гитаре. Такой же безбашеный и сумасшедше отвязный.
Вдоль Николлет авеню сплошь уличные кафе. Столики. Снуют официанты. Молодые ребята и девчонки. Народ беззаботно треплется, поедая блюда самых разных кухонь. Напротив сквера, где буянит саксофон – Бритс паб, увешанный английскими флагами. Здесь подают настоящий Гиннес. Британская невозмутивость. Забавные карикатуры на королеву, Маргарет Тэтчер, битлов, других культовых и мифологических фигур английского фольклора.
Далее итальянская, мексиканская, восточные и прочие едальни. Джаз-клуб Дакота. Здание одного из местных телеканалов. Офис сайентологов с зазывными надписями на витрине. Ни разу за тринадцать лет не видел, чтобы туда ломился народ. Впрочем, я бываю в даунтауне не каждый день. Может быть, они туда заходят украдкой? Убедившись, что меня нету рядом?...
Далее – закрытый несколько лет назад музыкальный магазин “Let it be”. Хорошая была точка для филофонистов. По счастью, в Миннеаполисе остались другие места, где полным-полно виниловых залежей. Просто у меня с этим магазином особо теплые воспоминания. Здесь я купил компакт-диск группы “Earcandy”. Как-то раз захожу среди бела дня, привычно начинаю рыться среди винила. И вдруг продавец ставит что-то до боли знакомое и родное. Не могу сообразить, что же это такое. Очень похоже на мою собственную скрипку и тогдашнюю манеру игры. Подхожу к прилавку. Спрашиваю, чёй такое ты тут крутишь? А он мне сует коробку от диска. Тут же купил. Без лишних слов.
А еще в покойном «Лет ит би» я приобрел полное собрание сочинений Лед Зеппелин на виниловых пластинках. А еще битлов. Общие и сольные диски. Ну и остальное. По мелочи...
А сейчас проезжаю мимо давно заколоченного входа в свой некогда любимый магазин. Там устроилась парочка чернокожих подростков. Под музыку из старенького бумбокса они отплясывают что-то ломаное и роботообразное. Никогда не понимал ни хип-хопа, ни брейка...
Далее, через квартал большой книжный магазин «Барнс энд Ноубл». На первом этаже книги, книги, книги. В основном, классика, искусство, путешествия. Фотоальбомы. Музыкальная литература. Военная. Биографии из американской серии ЖЗЛ. И кафетерий. А в конце длинного зала – отдел аудиовизуальной продукции. Причем, с каждым годом ассортимент музыки на компактах сужается. И даже DVD уже отступают перед «блюрейными» дисками.
На втором этаже снова искусство. Проза. Поэзия. Религия. Эзотерика. Фантастика. Альбомы с живописью. Два туалета. Для дам и господ. Лестница и эскалатор. Можно хоть целый день сидеть возле книжных полок и читать все подряд. Либо на полу, поджав ноги по турецки. Либо на скамеечке. Рядом бумажный стакан с кофе, или бутылка воды.
Еду мимо магазинов. Еду мимо уличных кафе. Кроме велорикш здесь часто можно увидеть конные экипажи. Кучер на козлах. В коляске парочки. Хвосты у лошадей заплетены в косичку. Под задницей большой памперс, чтобы коняшка не роняла какашку посреди мостовой.
Кто-то гуляет. Кто-то разъезжает на инвалидных колясках. А чего дома сидеть? Всюду пандусы и удобные въезды. В общественных туалетах и в уборных в кафе и магазинах всегда есть отдельная кабина для инвалидов. Пошире обычной. Смуглый немолодой латиноамериканец, нагнувшись, полирует входной шест у гостиницы. Возле такого стриптиз бы танцевать, а не тереться обрюзгшему мужику средних лет в спецовке...
В арке уныло гудит на саксофоне какой-то черный пожилой чувак. Ни огня, ни блюза. Ни джаза. Ни раскованности того белого саксофониста в сквере перед «Оркестара Холлом». Он всегда тут грустно поддувает. Кто-то бросает смятые долларовые бумажки ему в футляр. Кто-то мелочь.
В двух кварталах подальше дальневосточного вида мужичок, то ли таец, то ль китаец, дергает струны гитары. Азиат азиатом, в лабает что-то испанское. Вот скульптурная композиция с птицами. А там статуя в человеческий рост – привлекательной юной женщины. Кажется, это памятник какой-то актрисе. Не помню точно. Много чернокожей молодежи. Упитанной. Крепкой. Фигуристой. Особенно девчонки.
Навстречу идет неадекватной внешности белый мужик. С потерянным лицом. С каким-то отсутствующим выражением. Сальные волосы. Несвежая одежда. Одет тепло. В плащ. Не по погоде. Видать, ночует на улицах. Хотя, если поймают, отведут в участок. Здесь есть ночлежки для таких, как он. Для бездомных. Но если не успел к ее закрытию, то ночуй в парке. А там дежурят полицейские. Хвать и в кутузку.
Как это было с Буратино? «Негодяй, ты, совершил три страшных преступления. Ты – безработный, беспаспортный и бездомный...».
А вон идет старушка, повесив голову. То ли горбатая, то ли шея болит. Смотрит себе под ноги. Таков мой Миннеаполис. Деловой центр в пятницу вечером.
Это Миннеаполис. А это ложка с вишенкой для великана...