Он жил.
Не то чтоб ярко жил –
носил костюмы цвета моли,
чертил в конторе чертежи
и, как ни странно, был доволен
пустынной площадью окна,
бумажным скрипом занавесок,
нехваткой снов в процессе сна,
геометрической нарезкой
салями с хлебом по утрам,
Пробелом дней в экселе, ворде.
Но, появилась вдруг она –
в периметре окна напротив.
И это – как на чертеже
прорисовался бы нежданно
летящий свет, оживший день
нагой купальщицы Сезанна.
Всего-то, вешала белье,
негромко что-то напевала.
И равнобедренность ее,
и тела гибкого лекало,
и блеск графитовый в глазах
и хрупкая покатость плеч… и…
Он вдруг увидел в этом знак –
Не постоянства знак, но – вечность..
О, как он быстро разгадал
тот знак: в нем был надежды ноль и
бессонниц сплюснутый овал,
пространственная близость боли,
неверности порочный круг,
бездоказательная верность,
пунктиром – линии разлук
и отчужденья параллельность…
Он все решил в один момент –
наутро взял расчет в конторе,
купил на станции билет,
в СВ-купе, и поезд скорый
на край земли его увез,
и жизнь лишь теплилась - не билась,
нет, ничего с ним не стряслось,
нет, ничего с ним не случилось.
Его встречают иногда
там, где рейсфедером тумана
от гор отчерчена вода,
а заржавевший циркуль крана
портового, пришпилив мрак
к пустому ватману пространства,
задумчиво рисует знак –
не вечности
но – постоянства