18
Вышел месяц из тумана. Вынул ножик из кармана...
Как-то сами собой написались шутливые строки. В псевдоанглийской «транслитерации».
На эту старую детскую считалочку:
Вышел месяц из тумана,
Вынул ножик из кармана,
Буду резать, буду бить –
Все равно тебе вАдить.
We shall mess yes is too man are.
Win you’ll no jerk is car man are.
Boo do resort boo do beat,
So raw no tap bare war did.
Неплохо получилось, не правда ли?
Вышел оверкам... Кто такой оверкам? We shall overcome – одна из известнейших американских песен протеста. Ее автор жив и до сих пор. Недавно Питу Сигеру исполнился девяносто один год. Он стал коммунистом еще до войны. Но в 1949-м артист вышел из компартии. В США начиналась компания против левых, инспирированная сенатором Маккарти. Сигер порвал с коммунистами из-за несогласия с политикой Сталина. Но продолжал придерживаться левых взглядов. И лишь недавно написал антисталинский «Блюз большого Джо». На страницах журнала «Роллинг Стоун» постаревший Пит Сигер кается в том, что не понимал раньше «насколько жесток был Сталин и вел свой народ не туда», что советский вождь «растоптал мечты многих людей не в одной стране». Сигер сожалеет о том, что не задумывался об этом прежде, когда посещал СССР. Где он, в первую очередь, должен был попросить показать ему узников ГУЛага...
Покаяние? Раскаяние? Замаливание грехов?... Грехов ли?... Ошибок молодости?... Заблуждений, на кои каждый имеет право?...
Белому Питу Сигеру повезло. Больше, чем чернокожему Полю Робсону. Но и этого друга Советского Союза не забыли в Америке. В библиотеках страны есть DVD со всеми его фильмами, снятыми в 20-30-е годы. Сам лично заказывал по межбиблиотечной сети и пересмотрел все, что есть в наличии. Талантище, матерый человечище. Гордость своего народа и своей расы.
И хотя оба этих «левых товарища» изрядно покатались по миру, распевая протестные и народные песни, но они не уезжали из Америки надолго. Сигер до сих жив и здравом уме. Крепкий старикан. А Робсона ухайдакали еще в 60-е. Но тут ему на смену появился новый американский друг Советского Союза. Дин Рид. Я попал на его первый концерт еще младенцем. На то самое первое турне Рида по СССР. В 1966-м. Как сейчас помню, сидел у родителей на коленях. Потом слушал его первые пластинки, вышедшие на «Мелодии». У нас дома в конце 60-х, в начале 70-х была пара дисков Дина Рида. Один из них, с большим портретом на обложке, стоял за стеклом в книжном шкафу. Как икона. Или как фотография кого-то из родственников. А этот американский красавчик и выглядел, как старый знакомый и родной. Мой дядюшка Эмиль был очень похож на него в молодости. И когда приходил к нам в гости, я неизменно давал повод взрослым поулыбаться, когда, приняв от Эмика очередную шоколадку, указывал на крупную черно-белую фотографию Дина Рида на верхней полке старинного шкафа и говорил, что это портрет дяди Эмика.
Посмеявшись моей наивности, взрослые переключались на свое, а я тоже не терял времени даром. Пускаясь в собственные путешествия. Как это было у Тухманова? В его культовой пластинке – «По волнам моей памяти»...
Путешествуя зримо. Путешествуя въяве. Странствуя грубо. На физическом плане. Что можем открыть мы? Что можем увидеть? Кроме Эйфелевой башни? Или краснокирпичных стен Кремля? Или Великого Каньона? Долины монументов? Где с легкой руки Джона Форда, махнувшего «Мотор, поехали! Дилижанс, дубль пятый», с 30-х годов было снято бесчисленное множество вестернов. И до сих пор снимаются ленты про «индейцев-ковбойцев». Только смотрятся они, свежие поделки, пародией, подделкой.
Что можно разглядеть, путешествуя в теле... хоть самому телесно, хоть в телеящике, открывая мир глазами Сенкевича или же нынешнего российского паломника по экзотическим места – Крылова?
Мне дороже воспоминания о покамест не увиденном. О еще не открытом. Не пощупанном, не исхоженном, но таком знакомом, но таком родном. Вспышки из прошлого. Из не настоящего. Но всамделишного. Более яркого, чем тусклая картинка хмурого, дождливого, серого дня.
Я не хочу сказать, что опыт познания нашего мира, очами телесными, хуже или менее значим, нежели воспоминания, сокрытые в нашем подсознании. Отнюдь! Но чем полезно одно лишь простое путешествие? Без осмысления целей? Без собственной задачи? Если угодно, если не придираться к словам и не бояться обвинений в пафосности, экзальтированности, то – без понимания своей миссии? Здесь. В этом мире. В этом теле. В этой жизни.
Постигая одно через другое. Мир явленный и запредельность неявного. Идею через материю. И наоборот. О чем думается? Что приходит на ум? Какие образы рождает созерцание изъеденных эрозией гор и каньонов?
Жили тут до нас. Миллионы лет. Иные насельники и обитатели этих мест. Будут жить и после нас. Когда и цивилизация наша, и сама память о человеке сотрется с анналов истории мира. Скрижалей Природы...
Сотрется ли? Промелькнет ли вспышкой в череде неспешных миллионолетий? Среди бактерий, гигантских ящеров, камней и акул, крокодилов и тараканов...
Крохотное и юное существо ли, человек разумный? Обреченный на небытие, согласно магическим книгам и прогнозам сегодняшних жрецов науки, коим ведомо многое. Многое мнится. Или все же иная судьба, крылатая, величественная – удел души человеческой?
Я еду на байке по Миннеаполису. Летняя жара. Духота. Случайно забрел в музыкальный магазинчик «Трихаус рекордс» на Линдейл Авеню. Я редко бываю в нем. В «Чипо» на Лейк стрит больше выбора старого и нового винила, компактов и ди-ви-ди. Да к тому же в первом много отбросов. Пластинок не просто подержаных, а просто невозможных для нормального прослушивания. С обильными царапинами. Грязными. Пыльными. Даже взять в руки такую не хочется. Противно. Конверты истрепаны, диски испорчены. Иногда попадаются нормальные. Видно, что хозяин был рачительным. Хорошо следил за пластинкой. Протирал от пыли виниловую поверхность. Снимал электростатику мыльным раствором и мягкой фланелькой. Не царапал старой иглой. Не ронял и не трескал.
Проехался мимо «Трихаус рекордс». Зашел. Словно бы кто-то позвал неслышно. Пригласил. И в первой же куче средь виниловых развалов нашел новенькую, не игранную пластинку. «Ориджинал Диксиленд Джасс Бэнд». Именно с этого квинтета белых музыкантов и ведет свой отсчет джазовая эра.
1917 год. США, под занавес первой мировой, вступили в разборки европейских держав между собой. За рынки и колонии. В России революция. В Америке своя революция. Первая джазовая запись. Из моды давно уже вышел регтайм. Среди белых слушателей, разумеется. Расовые барьеры для черной музыки в негритянских гетто еще сохранятся лет сорок вперед, пока Элвис Пресли не сломит их своим рок-н-роллом.
Блюз и черный, свингующий джаз, ритм-энд-блюз, би-боп, кул-боп, равно как и спиричуэл с госпелом все еще остаются в границах черного гетто. Впрочем, эволюционное развитие джаза еще не раскинулось всеми этими звучными побегами. Еще далеко до пятидесятых. Век только начинается. И первым джазовым ансамблем стал «Ориджинал Диксиленд Джасс Бэнд». Пока еще они пишут это малопристойное, слэнговое негритянское словечко, как «джасс». Незаметно для самих себя этот эвфемизм «взрослых отношений» приобретет пионеров джаза удвоенное «з» на конце. Уже на пластинках этого коллектива, позаимствовавшего энергию, драйв, чувственность и, главное, ритм у негритянских исполнителей.
Словечко «джаз», «джасс», «джазз», не имеет точного перевода и выводится либо от французских, креольских корней Нового Орлеана, либо же, как и джазовое пение без слов, определяется музыковедами, как всего лишь жужжащее звукоподражание. Насмешливое, шальное, лихое, распутное, приставательское, сладострастное, как свист, жеребячье ржание, гогот самцов, похрюкивание вслед хорошенькой, тугой, упругой попке, обтянутой минимумом ткани, призывно вихляющей из стороны в сторону по улицам красных фонарей в Новом Орлеане.
Избыток мужских гормонов. В одних телах. Избыток женских чар. В других. Прилив крови в чреслах. Африканские страсти. Ритмичные движения. Ночные приключения. Крики и стоны. Неумолчное пение цикад в ночи. Скрип дверной и скрип пружин кроватных. Духовой оркестр из ближайшего подвального заведения. Питейного. Потного. Развратного. Громкий храп и кишечная канонада в ночлежках. Треньканье самодельных струн фанерной гитары, сбитой из ящика гаванских сигар, выброшенного на помойку. Гнусавое пение. Тоскливое. Блюз сына и внука рабов. С хлопковых плантаций Юга. Заношенная шляпа, которую и на чучело огородное стыдно надеть, валяется на мостовой перед печальным молодым негром с гитарой. Темная, равнодушная ночь укрывает его, заглушает всеми своими шорохами, звуками, доносящимися отовсюду. Нет и цента в дырявых карманах. Ни на ночлежку. Ни на дешевый самогон. Ни на крепкозадую, сисястую черную девку в борделе.
Таким рождался, таким складывался весь этот ДЖАЗ! Из таких ингридиентов. И был всего навсего «трахом». Жаждой жизни. Неумной тягой к куску мяса. Как в прямом, гамбургерском, так и в переносном, засувательском, перепихательском, смыслах – КУСОК МЯСА.
Духовой оркестр марширует впереди похоронной процессии. Мажорный и ритмичный марш. Сумасшедший гимн во имя реальной жизни. Во имя ее вечного продолжения. Грубого. Чувственного. Примитивного и животного. Но не пошлого. Не банального. Да, грязного. Да, распутного. Но не скверного. Дьявольского, как блюз.
Музыкой Сатаны звали набожные черные старики эту новую музыку своих детей и внуков. Не знавших свиста кнута надсмотрщика на хлопковых плантациях. Но все еще ощущавших себя людьми даже не второго, но третьего, четвертого сорта. Неприкасаемых. Навродясь чандалов-собакоедов в средневековой Индии.
Музыкой стариков были такие же ритмичные, как все африканское, экваториальное, распевы. На библейские и евангельские тексты. Пронизанные наивной верой в своего ЧЕРНОГО мессию. В своего ЧЕРНОГО Моисея. Которые спасут и выведут новый ЧЕРНЫЙ ИЗРАИЛЬ из рабства.
Спиричуэлы и госпелы. Великое музыкальное наследие черной расы в Америке. Музыка духа, смирения и величия.
Блюз. Джаз. Рок-н-ролл. Трах. Бух. Бам. Тарарам. Отверзтая плоть. Но не язв, не рубцов, не ран Христовых. А все естественные отверстия. Как это было у Гребенщикова – посла рок-н-ролла в удивительно неритмичной стране, в «этой стране», в России? Как же он пел лет тридцать тому назад в Ленинграде – городе трех революции, в городе трах-революции? «Она использует меня, чтобы заполнить пустые места»...
Свято место пусто ли бывает? А пусто место?...
Стало общим местом производить джаз и рок лишь от негритянской природы. Но ведь и белые вложили, внесли, впихнули в отверстия и поры этого буйного природного феномена свои секреты. Свое естество. Самих себя. Америка – воистину плавильный котел. И бурная, животная, животворящая энергия джаза – вот истинная и кровь, бурлящая по венам этого мира.
Джаз и рок-н-ролл.
Вы скажете, а как же традиционные, на грани ханжества, семейные ценности Америки. Ее пуританизм. Церковь по воскресеньям. Консерватизм...??????
Природа далека от схематизма анатомического атласа. Живая и непосредственная. Грубая и телесная. Духовная и материальная. Душевная и бездушная. Всякая. Не мертвая. Вот какая!
Я купил эту виниловую пластинку. Размером «гранд». Не сингл. И не гигант. Не традиционный «лонгплей» и не «сорокопятка». А именно такого размера, какими были первые шеллачные грампластинки на 78 оборотов. Правда, этот диск не тяжелый шеллачный, а легкий виниловый. И на 45 оборотов в минуту. Но записаны на нем также две композиции. Хотя самые-то первые грамофонные пластинки были односторонними. Но то было еще перед войной. В начале века.
Сказать, что я почувствовал себя безмерно счастливым, обзаведясь пластинкой «Ориджинал Диксиленд Джасс Бэнд», трудно будет, однозначно. Случись со мной такое еще лет десять тому назад, безусловно, да! Прыгал бы от радости до потолка. Хотя моя коллекция винила довольно обширна. Что здесь, в Америке, что дома, в России. Но все же качество музыки, когда-то собираемой по крохам, по крупицам, переходя в изрядное количество, несколько меркнет и утрачивает свое волшебное очарование. Я давно уже не слушаю запоем любимые записи, как в детстве и юности. Довольно того, что мной собрано уже почти все из классического наследия джаза, рока и академической европейской музыки. На виниле, компактах и теперь в формате мр3. Да, примитивном, да компьютерном. Да для фона, а не для наслаждения истинного меломана, которому и холодное звучание компакт-диска все меньше и меньше нравится, нежели старый добрый аналоговый, виниловый саунд.
Но все же филофонист не умер окончательно во мне. Не прыгая на одной ножке, не выказывая явно своей радости, я ехал на байке, положив пакет с пластинкой на руль и бережно придерживая ее одной рукой. И думал, никогда не знаешь, что ждет тебя за углом...
Ха-ха!
Пластинка, выпушенная в 1997 году. К 80-летнему юбилею исторической записи ансамбля «Ориджинал Диксиленд Джасс Бэнд». Фирмой «РСА Виктор». Она, должно быть, провалялась последние 13 лет на складе. Или в чьей-то коллекции. Мертвым грузом. Ибо уже тогда «цифра» владела миром. А в Америке хоть никогда не прекращался выпуск виниловых пластинок, в отличие от России, но все же в 90-е заметно упали показатели по реализации аналоговых носителей. Но в последнее время компакт-диски переживают старость. Специалисты предсказывают их скорую смерть и забвение...
13 лет назад я, вопреки моде и тендеции все переводить на цифру, впервые оказавшись в Америке, ходил по виниловым развалам и рылся, отбирая любимые и знакомые по магнитофонным кассетам детства, многажды раз переписанные джазовые и роковые вещи. Покупал их по бросовым ценам. Но пластинки ансамбля «Ориджинал Диксилэнд Джасс Бэнд» в моей коллекции до сих пор не было. Ни на советских перепечатках, ни на дисках из соцстран. Ни даже на бобинах или кассетах, переписанных у других коллекционеров. Я только читал об этих пионерах джаза в культовой, для всякого советского поклонника джаза, книге Переверзева. В нечастых статьях из журнала «Музыкальная жизнь». И вот я держу в руках этот новенький диск. Ни царапины. Свежая обложка. Муха не садилась. Не занималась «рок-н-роллом» на целофановом пакете.
Диск стоил мне всего один доллар. Символическая цена. На самом пятаке пластинки напечатано: 75 центов внутри США. Такой коллекционный диск, если заказывать его в интернете, обойдется долларов в тридцать или сорок. Я ехал из аптауна в свой пригород на байке, придерживая пакет с пластинкой на руле и думал, чей же голос пригласил меня зайти в магазин «Трихаус Рекордс» на Линдейл Авеню, куда я захожу раз в полгода? Не чаще...
Original Dixieland Jass Band in 1917
http://www.redhotjazz.com/odjbinfo.html
Еще о джазе:
http://jazz-portal.blogspot.com/2009/06/blog-post_4149.html