На высоком волжском берегу стоит замечательный, по крайней мере в архитектурном смысле, театр. В этом театре долгие годы радовала зрителя замечательная актриса. Если вы помните портрет Ермоловой кисти Серова, то легко можете представить и нашу героиню в расцвете славы и таланта. У них и фамилии даже начинались на одну букву. Только у Е. лицо (по сравнению с портретом) было несколько поуже, носик подлиннее, ниже талия, да и в целом объёмы поскромнее. Вот такая Ермолова областного масштаба. Как и та Ермолова, эта жила искусством, жила для искусства, и её служение было оценено высоким званием Народной артистки СССР.
Вскорости после награждения Е. с группой коллег отправилась на тряском «пазике» играть выездной спектакль куда-то в областную глубинку. Место и в самом деле оказалось в такой глубинке, что водитель автобуса в какой-то момент совсем потерял направление. Встали посреди пустоши, ни дорог, ни ориентиров. Загрустили. А зритель ждёт. Тот самый тянущийся к подлинному искусству зритель, ради которого проехали столько тряских километров!
Но тут вдалеке показался человек. Явно местный житель, он уверенно чапал по какой-то своей надобности через эту лишённую примет пустоту. Поехали навстречу. Поравнялись. Остановились. Встал и мужичёк. Смотрит.
Тогда Е., как самая старшая и самая именитая из присутствующих дам, выглянула в окно и своим замечательным наполненным всеми возможными обертонами голосом обратилась к мужичку:
- Селянин!
Мужик в обалдении уставился на Е. Та, ободрённая его неподдельным вниманием, задала волнующий всех вопрос:
- Селянин, а туда ли мы едем?
В ещё большем обалдении «селянин» развёл руками и ответствовал:
- А х-й тебя знает, бабка, куда ты едешь!