Не боюся я калёного клинка,
не страшуся я свинца в район пупка,
буйну голову на рельсу положу,
на колу на бусурманском усижу,
коли надо - зацалую попадью,
коли скажут - выпью олова бадью,
коли некому - за тридесять хрустов
заложу, тля буду, дюжину Христов.
Не сломают мою волю пополам,
не размажут мою кашу по столам,
не слиняет моя шкура догола,
лишь бы мачеха натура не сдала.
Мне отпущено и мясом и мослом,
первым сортом и немыслимым числом:
нету счёту непролазным волосам
и компоту по внушительным усам.
И кто скажет, будто я чего страшусь,
будто мухи даже тронуть не решусь,
кто со мною не согласный обо мне,
для кого в себе я властный не вполне,
кто попрёт моё достоинство и честь,
кто иного мне замыслит предпочесть,
кто всерьёз меня не примет в оборот,
на того в суде народном укорот!
Я обидчика к барьеру приведу,
с чувством меры все манеры соблюду:
посажу на подсудимую скамью
и чернил ему за пазуху налью.
Нету спасу от меня клеветнику:
я заразу с перва разу пресеку -
пусть попробует рубаху отстирать!
Ради этого не жалко
помирать.