Сын за богатство убивал отца.
Рыдал отец, отказывался верить,
Что вырастил такого подлеца.
Не вычерпать то горе, не измерить.
Цинично батьку сын предупредил,
Что явится за жизнью ровно в полночь.
«Прошу, опомнись! Я тебя, родил»...
И было стыдно, очень, звать на помощь.
Он плакал, он рыдал, не мог понять-
Какое это наступило время,
Что за квартиру можно Жизнь отнять,
А сам родитель ныне - это бремя?
А он растил дитя, любил, кормил,
Всё отдавал получше да послаще,
И долго-долго взрослого учил,
Отказывать себе стремился чаще.
(Был трудоголик. Да...Таких уж нет.
С пяти утра гремел ведром в сарае.
Едва забрезжит за окном рассвет,
Он за скотиной чистит, убирает.
И всё старался в дом приобрести,
Калымил, строил, да ещё работал.
Дух некогда подчас перевести -
Тонул мужик в бесчисленных заботах!
И так всего он много накопил
В неполных шестьдесят, что не измерить.
Креста себе вот только не купил -
Всё время не хватало в Бога верить.)
Метался, ожидая смертный час,
В отчаянии воду пил Святую.
Как больно вспоминать о том сейчас.
Прожил он жизнь и прожил в холостую!
Никто не защитил от подлеца
Того, кого недавно звали сыном.
Безжалостно убил сынок отца,
И дело растворилось серым дымом...
Ушёл мужик. Его в помине нет.
На кладбище улёгся бедолага,
Истории той тошнотворен след,
И всё покрыла нужная бумага.
Но суд от Бога «детке» не коснит -
Не сгинуть от карающей Десницы,
И в жгучем пламени душа сгорит.
Определил Господь всему границы.