9
От Гранд Титон, через заснеженные перевалы, мимо Твин Фоллз – Водопадов Близнецов и множества иных диких красот захолустного Вайоминга, мы едем в Йелоустонский парк. Перешедшие сюда через Берингов перешеек, бывшие сибиряки обосновались в этих местах одинадцать тысяч лет назад. Белый человек же добрался до территории, покрытой лавой, лишь в начале девятнадцатого столетия. Дремлющий супервулкан вот что такое Йелоустонский парк. Лишь несколько раз за свою миллионолетнюю историю взрывался он. И всякий раз мало не показывалось никому. Когда он рванет в будущем? Кто знает? Завтра, или же через сто, тысячу, миллион лет...
Мы спускаемся с гор. Температура повышается. Лишь первые две из девяти ночей было холодно в палатках. Дальше будет жарче. Мы обгорим на солнце. Шеи станут красными. Как и лица. Обветренными. Превратимся ли мы в «реднеков». Выражением “red neck” в США именуют деревенщину. Но не всякого работягу, целый день проводящего под палящим солнцем, а именно хамовитого, необразованного жлоба. Из тех, что расстреливают дорожные знаки, хлещет пиво, не отягощен интеллектом и служит извечной мишенью для шуток и анекдотов. Может ли стать «реднеком» человек с не белой кожей? Вряд ли формально. Хотя и не исключено, что фигурально. Как тот слепой негр, вступивший в Ку-Клукс-Клан. Ему простительно. Ведь он не видел, какого цвета у него кожа.
На солнце у всей нашей путешествующей четверки быстро краснеют шеи. Неширокая полоска кожи между краем волос и обрезом футболки болезненно багровеет. Затем бронзовеет и уже не зудит.
Мы едим простую пищу. На привалах. В придорожных закусочных, типа «Бургер кинг», «Макдональдс», «Вендис», «Сабвэй». У Юры с собой куча мясных и рыбных консервов. Он выгреб из своих холостяцких запасов целую сумку. Дома осталась еще огроменная куча банок тушенки и тунца в масле. Юра из семьи блокадников. Наша покойная бабушка, проведшая юность в голодном Киеве в начале тридцатых годов, тоже хранила на своей кухне порядочный НЗ из консервов.
Приобретенный инстинкт. Удар тока – лампочка загорается, слюна выделяется. Дернул за веревочку, получи банан!
Простая жизнь четырех простых мужиков. Простые радости на природе. Ездить в отпуск с женой и детьми совсем иное дело, нежели путешествовать чисто мужской компанией. Мы мчимся вперед. Не мечемся из стороны в сторону. Следуем заранее разработанному маршруту. Не просиживаем шорты в баре под пальмами на модном курорте.
Очередная остановка на шоссе. Дорожный знак «Место отдыха» уже за две-три мили предупреждает засыпающего от однообразия пейзажа и усталости водителя, что впереди его ожидает съезд со скоростного хайвея. Там все как и везде. Большая стоянка, где есть место и для легковых машин, и для множества дальнобойных фур. Люблю большие американские грузовики! Сияющие хромом. С длинными прицепами. Мощные. Удобные. Не машина – мечта! Средство передвижение современного кочевника. Сильного. Свободного. Неукротимого варвара прерий.
В центре каждой такой зоны отдыха высится округлое строение. И непременный флагшток с реющим звездно-полосатым стягом. В одних местах он почему-то приспущен, в других нет. Неужели траур? Правом его объявления в каждом штате вообще-то наделен местный губернатор. Воздают ли тем самым честь новопреставленному Роберту Бёрду, чья многолетняя сенаторская деятельность была омрачена ошибкой юности – участием в Куклуксклане, или еще по какой причине тут приспустили флаг, мне не известно. В одном и том же штате на разных флагштоках государственное знамя то скорбно висит посередине шеста, то гордо полощется на самой его верхушке.
В округлом строении на каждой стоянке – мужские и женские туалеты. С унитазами, умывальниками, фенами и бумажными полотенцами. Везде чисто. Всегда чисто. Несмотря на отсутствие уборщицы тети Мани с влажной шваброй. Вполне отдаю себе отчет, что полвека тому назад и больше мог бы легко огрести кучу неприятностей за «низпоклонство перед Западом» и «пропаганду чуждых социализму ценностей». Но во-первых, любовь к своему отечеству не сопрягается с закрытием глаз на отечественные недостатки, с сокрытием всего негативного, чем «богаты» мы у себя дома.
Я не идеализирую Америку. Страна как страна. Народ как народ. Ни лучше и ни хуже других. В чем-то американцы превзошли остальной мир. В чем-то нет. Я не занимаюсь экономическими расчетами и сравнениями. Просто веду дневник. Куда заношу свои субъективные заметки.
В детстве и деревья казались большими. И взрослые выглядели великанами. Помню, как-то раз мы с дедом шли по улице. Мне было от силы года два или три. Зашли в булочную. Он купил мне огромную булку. Размером, наверное, с мою голову. Вышли на солнцепек. И тут деду встретился старый приятель. Давай обсуждать мировую политику, шахматный чемпионат и все прочее. Пока они стояли и чесали языками, я умял эту булку целиком. Не то чтобы я был особенно прожорлив, или голоден. Просто степенные мужчины долго обсуждали насущные проблемы бытия. По телевизору тогда показывали всего две программы. Московскую и местную, республиканскую. Начинались они не очень рано. Часов в восемь или девять утра. И заканчивались в десять вечера, когда всем советским людям было положено ложиться спать, чтобы на следующий день проснуться бодрыми и отправляться на стройки коммунизма.
Тунеядство не поощрялось. Частная инициатива и бизнес тоже. На улицах было чисто. По вечерам можно было гулять без опаски, что получишь по башке от бандита. Или от «оборотня в погонах».
Так что жили люди не в пример нынешним, более интересно. Чаще гуляли. Много общались. Не сидели перед ящиком, или компьютерным монитором. В парках играли в шахматы. Гоняли мяч. Или через воллейбольную сетку, или пинали его ногами. Впрочем, я могу ошибаться, не правда ли? И все это только мне привиделось? На самом деле СССР был сплошным лагерем, где половина народа сидела в ГУЛаге, а вторая половина охраняла их с автоматами и овчарками?
Мужики обговорили все свои злободневные темы. Пожали друг другу руки и разошлись. Дед глянул на меня вниз и удивился. – Как, ты уже съел булку? – Конечно, а что с ней возиться полчаса, пока вы наговоритесь?
Баку и Киев, Москва и Ленинград моего детства это совершенно иные города, нежели одноименные мегаполисы современья. Или это туманная дымка розовой мечты? Или грязи тогда, действительно, было меньше?
Не скажу что в Америке везде и всюду идеальная чистота. Когда я впервые приехал сюда тринадцать лет тому назад, в центре Миннеаполиса еще мыли тротуары с мылом. Возле гостиниц и офисов. Собственными глазами видел, как уборщики возили швабрами мыльную пену по тротуару. Сейчас такого не видать. Хотя, быть может, где-то и моют с порошком или мылом. Не в этом дело. Наверное, и не в запахах, царящих в тутошних и наших отечественных общественных туалетах.
В начале «нулевых» в моем Магадане после долгих лет ремонта открылся единственный общественный и бесплатный туалет на проспекте Ленина. Напротив него расположен магазин «Знание». Оба здания спроектированы в 40-е годы ленинградскими архитекторами. Исторический центр колымской столицы по-настоящему красив и любим горожанами. Только в магазине «Знание» уже несколько лет не торгуют книгами, но исключительно модной обувью. А в общественном туалете, даже и после ремонта царит все та же ненавязчивая полутьма. Его хранительница и уборщица тщательно протирает тряпкой пол, посыпает хлоркой отверстия в полу, куда испражняются посетители. Она любовно украсила оба отделения, мужское и женское, искусственными дешевыми цветами. А также притащила из дому старые книжки, чтобы посетители, присев над очком, могли насладиться чтением сочинений Ленина, или другой партийной прессы. А потом, за отсутствием туалетной бумаги, они моггут использовать страницу-другую из прочитанных. Кроме этого на столике в мужском отделении, где лежат потасканные книжки в бумажных переплетах, где стоят искусственные цветы в пластмассовом стакане, посетителям лучезарно улыбается основатель мирового коммунистического движения бородатый Карл Маркс. Тоже в недорогой рамочке.
Но несмотря на все старания уборщицы тети Мани, несмотря на хлорку и покраску стен, все равно в нашем единственном общественном туалете воняет мочой.
По праздникам мэрия выставляет на улицах и площадях зеленые стаканы биотуалетов. Подвыпивший народ не всегда находит в кармане мелочь, заплатить за посещение кабины, потому опорожняется в подъездах.
Я люблю свой город. Я не люблю стойкий запах мочи.
Путешествуя по американским трассам, даже в самом медвежьем углу в туалете на стоянке для дальнобойщиков или на автозаправке резкий аммиачный запах не преследует меня, как дома.
Это просто мелочь. Всего лишь мазок на картине. Об Америке сложены легенды и мифы. Как положительные, так и отрицательные. Не являясь мифотворцем, описываю лишь то, чему сам был свидетелем. Ничего лишнего. Ничего личного. Даже в своих «заумных» и квазирелигиозных отступлениях, которые могут раздражать атеистов, я всего лишь выражаю собственное мнение. Не совпадающие ни с точкой зрения редакции, ни с чьей-либо еще.
Это только мои впечатления и размышления. Родившиеся в ходе путешествия и открытия Америки. Которую я познаю, как и всякий вновь прибывший сюда.
Жить в Америке и не восхититься, не влюбиться в эту удивительную страну, в ее веселый и радушный народ невозможно. В людей, которые всегда улыбаются тебе и первыми здороваются на улице. Неважно, знакомы вы или нет, но тут всякий проходящий мимо тебя человек обязательно кивнет и скажет «Привет!». Американцы никогда не станут жаловаться на проблемы. Даже если их выше крыши. Оборотная сторона этого всегдашнего оптимизма, особенно, приверженности «хорошей мине при плохой игре», это зависимость от стимуляторов, антидепрессантов и чрезвычайная популярность психотерапии.
Но это дело вкуса и выбора. Кто-то горстями глотает пилюли. Кто-то глушит водку по черному, чтобы расслабиться...
На стоянку прибыло несколько десятков огромных хромированных грузовиков. Они эволюционируют, как динозавры мезозоя и кайнозоя. Выше. Мощнее. Сильнее. С большим количеством роговых наростов на спине. Среди этих мастодонтов шоссе затесался скромный грузовик матового вишневого цвета. Старичок-ветеран шестидесятых годов. Из него резво выпрыгнули два дедули. Один живописен и очень респектабелен. В старых классических джинсах, с белой длинной бородой, как у Санта Клауса, в темных солнечных очках и ковбойской шляпе. Он первым делом поспешил в павильон для отдохновения души и тела. Пока Дед Мороз отливал, спрашиваю у его напарника, пожилого мужика, одетого попроще и неказистее на вид, можно ли снять на камеру их грузовик. Он смущенно разводит руками, оправдываясь, что надо спросить у его босса, у Ковбоя Джо. А сам он лишь помогает ему развозить старье. На платформе грузовика укреплен ремнями полуразобранный пикап.
А вот и оправившийся хозяин трака собственной персоной. Спрашиваю у Санта Клауса в ковбойских сапогах и шляпе позволения заснять его и грузовик. – О чем речь, приятель, конечно снимай! Попутно старикан интересуется моим происхождением. Вы, говорит, случайно, не из Германии? Вот это новость! За кого меня только не принимали, судя по внешности и акценту: за итальянца, испанца, поляка, турка, француза. За немца впервые. Нет, говорю, я из России. Ковбой Джо, сияя румяным лицом, от всей души жмет мне руку. Потом лихо заскакивает на подножку грузовика. Его товарищ лезет в кабину с другой стороны и трак с ревом проносится мимо меня.
Мы обедаем за свежем воздухе. Наскоро. Перекусили. И в путь. Нас ждут гейзеры Йелоустонского парка.
Юра, слева и Саша - наш командор, на стоянке. Обед. Фотография Камила Дадашева.
Я где-то шляюсь с камерой...
Круче нас только яйцы!