Тут солнце и море. Но как-то печально.
Тут развалины храмов, засохшие лица…
Это «бизнес» на «отдыхе». Нет изначальной
Ни природы, ни воздуха. С воем ездит полиция...
Снова тени машин закрывают дорогу,
И веселье фальшиво, как запах лаванды,
Что в киосках царит. И за каждым порогом
Только цены. «Сдаются» дома и веранды…
Тут аренда, покупка, продажа, обмены.
Тут бесплатна лишь только улыбка ребёнка…
На здоровье, веселье проставлены цены,
Словно музыки старой истёртая плёнка.
Заедают куплеты, припевы с повтором.
Тут зовут зазывалы в деревню на танцы.
И компания пьяная, праздничным хором,
Распевает про Польшу. А после – купаться.
В том бассейне, в котором десятки и сотни
Разных тел побывало за сутки-другие.
Где вода, этот тихий, печальный работник,
Омывает невзгоды. И медленно гибнет.
Где развозчик, на мятом автобусе старом,
Три канистры привёз с резким запахом хлорки.
Их вольют в эту воду с тройным перегаром,
И опять заработают бары и горки…
И опять старый поезд потащит вагоны
По дорожке железной из злой арматуры…
Луна-Парк открывается! Просим в загоны!
И детишек катают их мамочки-дуры…
А, за гипсокартоном «дворцов», «ресторанов»,
Та же серая жизнь. Те же боль и страдания.
Пусть калифы на час, словно стадо баранов,
Отдыхают «культурно», едят, как пираньи.
Пусть сметают объедки чужого «фаст-фуда»,
Допивая прокисшие вина и пиво…
И к двенадцати ночи, забыв, кто откуда,
Обнимаются в баре... «Гуляем красиво!»
А меня, почему-то, в объятиях грусти,
Держит песня о том, как живут в Амстердаме.
Но пройдёт этот вечер, и сердце отпустит.
И я тоже раскланяюсь встреченной даме…
Может быть, завтра утром, под солнца лучами,
Я другие слова напишу. Так бывает…
И подумаешь ты – «Написалось случайно…»
Но случайностей нет. А что будет - кто знает?